К концу декады обустроили полосу препятствий. Ров с водой, дощатые стены, металлические конструкции, но всего интереснее — растяжки и ловушки. Солдаты Хэнка бегали по всей этой радости, получая шишки и проклиная ловушки, а по ночам младшие командиры перестраивали полосу, и следующий день начинался с сюрпризов.
Хэнк приметил блеск в глазах Терезы:
— Что, хочешь туда?
— А можно? — Глаза разгорелись ярче.
Он вздохнул.
— Тебе же фиг запретишь. Чего доброго, ночью туда наладишься, пока никто не видит, и навернешься. Давай уж сейчас, пока я слежу.
— Билле, ты — чудо! — Ему достался поцелуй, но сграбастать Терезу он не успел — она уже умчалась к железным хреновинам и полезла по ним вверх.
Младший командир подошел с ошарашенным видом.
— Господин Хэнк, что ж это происходит, а? Куда она?
— Захотела развлечься, — невозмутимо ответил Хэнк. — Не переживайте, Салех.
Разумеется, он с самого начала знал, с кем связался. И волновался скорее не за нее, а за себя. За то, что ему или о нем могут сказать, когда его жена что-нибудь отмочит. Он же, типа, несет за нее ответственность. Но Тереза верно напомнила: здесь он — командир. Никто не посмеет указывать ему, что делать.
— А вдруг упадет? — В глазах была тревога.
— Встанет и полезет снова. Я ее знаю.
Салех помолчал, глядя на полосу.
— Вам ее не жалко, господин Хэнк?
Он коротко хохотнул:
— Только не тогда, когда ей хорошо!
Младший командир почесал морщинистую щеку.
— Нелегко вам с ней, да?
— Зато скучать не приходится.
Салех вздохнул.
— Повезло вам, господин Хэнк. Видать, рано осознали, что скука убивает, не стали в заявлении глупости писать. А то ж все заказывают, как под копирку, тихих да кротких.
Хэнк не стал признаваться, что поступил точно так же. Попросил тихую и кроткую, как сотни молодых идиотов. И получил Лику.
— Знавал я пару мужиков, — продолжил воспоминания младший командир, — которым достались скромные послушные жены. Только на самом деле им нужны были совсем другие. Но они этого так и не поняли. Выли от тоски и бесились. И жены были несчастливы.
Прямо его история. А как не совершить эту ошибку? Неужели кто-то целенаправленно указывает в заявлении, что ему хочется резкую и взбалмошную женщину, желательно с боевым опытом? В лучшем случае пишут, что плевать на характер, лишь бы детей рожала. Если бы Терезе подбирали мужа через программу, то выбрали бы одно из таких заявлений. И, скорее всего, она тоже оказалась бы несчастна. Что за вилы!
А с Ильтеном она была счастлива, он же видел. Хотя, как оказалось, их никто и не подбирал. Парадокс. Счастлива ли сейчас? По всему выходит, что да. Парадокс на парадоксе.
— А в следующий раз ты меня возьмешь на полигон? — спросила Тереза, когда пришла пора собираться домой, а Хэнку — на корабль.
— Следующая профилактика — летом, когда я в отпуске. Поедем на дачу в это время. Или, — он прищурился, — в отпуск не идти?
— Нет, — передумала она. — Дача лучше. И тебе надо отдохнуть.
Милая и скромная
На дачу отправились в самом начале лета. Миновали поворот и столб с памятной надписью, под которым лежали цветы. Тереза машинально перекрестилась.
Навстречу попалась патрульная машина. Пронеслась по инерции довольно далеко, потом вдруг развернулась, загудела, замигала лампочками и стала догонять.
— Блин! — сдавленно прошептала Тереза. — Они, должно быть, меня заметили!
Куда скрыться? Дорога просматривается в обе стороны. Попробовать оторваться, увеличив скорость? Может, и удастся, но безопасники сочтут это подозрительным, объявят перехват, достанут из-под земли. Даже если бросить машину и бежать в лес, по номеру установят, кто ее брал.
— Сможешь назад перелезть? — Хэнк не отрывался от руля, глядя в зеркало на догоняющих патрульных.
— А куда я денусь? — огрызнулась она, пытаясь просочиться между сиденьями. Кто только придумал так близко их поставить?
Патрульный Пинт глазел в боковое окно на пробегающие мимо деревья. А чем еще заняться? Дорога пустынная, с утра пораньше по трассе мало кто катается. Раньше воспользовались бы свободным временем, заехали в Риаведи… Но с тех пор, как госпожа Ильтен погибла, поселок потерял свою привлекательность. Это ведь к ней они ездили. Теперь туда не заглядывали иначе как по долгу службы.