— Здравствуйте, доктор, — Петунья, сидевшая на широком, застеленном пледами подоконнике с книгой в руках, подняла голову и улыбнулась. — С Рождеством.
— С Рождеством, мисс Эванс.
Стрэндж кивнул ей и еще раз окинул взглядом гостиную, наполненную атмосферой праздника, пытаясь вспомнить, когда он сам в последний раз праздновал Рождество. Выходило не так, чтобы очень.
Он и в бытность свою обычным хирургом этот праздник отмечал без особого пафоса — либо на дежурстве, либо где-нибудь в барах-клубах среди таких же одиночек, как он сам. Лишь один раз Кристина уговорила его отметить Рождество вдвоем, дома, как и полагается — праздник-то все же семейный, о чем Стивен потом сильно пожалел, испугавшись, что их отношения перейдут после этого на какой-то более серьезный уровень, к чему он был тогда совершенно не готов.
Ну, а после открывшегося ему мира магии и свалившихся на плечи обязанностей Хранителя Земли стало как-то совсем не до семейных посиделок. Да и вообще не до семьи.
А ведь сидеть вот так, уютной компанией, за столом у камина, есть индейку, запивая ее пряным глинтвейном, дарить подарки и поздравлять друг друга с Рождеством… не то чтобы предел мечтаний, но было в этом что-то правильное. Нужное. Позволяющее снова ненадолго почувствовать себя обычным человеком, а не супергероем.
И Стрэндж откровенно наслаждался этими моментами, наблюдая за семейной идиллией старших Эвансов, постепенно оттаивающим в этой теплой атмосфере Снейпом, веселой, яркой, буквально светящейся изнутри Лили и по-прежнему серьезной, но неуловимо изменившейся за последнее время, словно успокоившейся Петуньей.
***
Время шло, нет, буквально летело вперед, как пробка, выбитая из бутылки с шампанским.
За постоянными магическими практиками, рабочими делами, короткими интрижками и прочими жизненными мелочами, Стрэндж почти не заметил, как снова наступил сентябрь.
У Эвансов за прошедшие полгода он побывал всего дважды — не мог проигнорировать приглашения Вивиан на ее юбилей и день рождения старшей дочери, а потому очень удивился, придя на первую в этом учебном году лекцию и увидев среди студентов-первокурсников Петунью.
***
— Здравствуйте еще раз, доктор, — она подошла к нему после окончания пары, слегка смущенно улыбаясь. — А я вот, поступила…
— Неожиданно, мисс Эванс, — Стрэндж усмехнулся, присев на край стола. — Мы ведь виделись не так давно, но вы и словом не обмолвились…
— Ну, я хотела сделать вам сюрприз, — Петунья пожала плечами, чуть заметно покраснев, и прижала к груди учебник. — Я ведь из-за вас… то есть, то, что вы тогда сказали про пациента, которого спасли…
— И вы так вдохновились моим рассказом, что решили пойти в медицину? — Стрэндж приподнял бровь. — Только это ведь не сказка про чудеса и героев, мисс Эванс, это работа. Тяжелая, грязная, неблагодарная и далеко не всегда приводящая к успеху.
— Я понимаю, — серьезно кивнула Петунья. — Но мне действительно интересна медицина, и я хочу быть полезной… хочу помогать людям, понимаете?
— О, да, — с непередаваемым выражением протянул Стрэндж. — Вы даже не представляете себе, насколько. Что ж, желаю вам удачи, надеюсь, за время учебы вы не передумаете.
— Не передумаю.
***
— Стивен! — в коридоре Стрэнджа поймал Дэвид МакДауэлл — его коллега, приятель и по совместительству преподаватель нейрофизиологии.
— Привет, Дэвид.
— Ты торопишься? — серые глаза приятеля подозрительно сверкали.
Стрэндж взглянул на часы.
— Да нет, у меня окно…
— Отлично! — МакДауэлл схватил его под руку и повел вперед по коридору. — Слушай, у меня к тебе дело на миллион.
— В фунтах или долларах?
— Да я серьезно! Тут в научных кругах появились слухи об экспериментальной методике лечения опухолей авторства некоего Лоуренса…
— Я слышал, — фыркнул Стрэндж.
Он еще во времена собственного студенчества читал об этих исследованиях, правда в его мире автором был другой ученый. И о грандиозном скандале, разразившемся вокруг его экспериментов читал. Кажется, это было как раз в семьдесят седьмом…
— И что ты думаешь?
— Тут не о чем думать. Его методика нежизнеспособна, потому что не учитывает и сотой доли возможных рисков.
— Вот! — воодушевился Дэвид. — И мне так кажется! Я тебе больше скажу, у меня есть идеи, как сделать его методику жизнеспособной. Но мне нужна твоя помощь…
Стрэндж нахмурился. О том, как дорабатывалась эта методика и какие ошибки в ней были выявлены он тоже помнил.
— Ну же, Стивен, давай попробуем! Хотя бы обсудим… у тебя огромный практический опыт, у меня масса научных работ, мы с тобой чертовы гении, неужели не заткнем за пояс этого отсталого консерватора?
Ой нехорошо присваивать чужие открытия, ой нехорошо… С другой стороны, это ведь параллельное измерение? И кому станет хуже, если одно действительно полезное открытие, способное спасти сотни жизней, произойдет чуть раньше?
— Это будет бомба!
— Вечером у меня. Прихвати свои исследования по нейронным связям…
***
Три года спустя.
— А-а, чтоб тебя! — Стрэндж раздраженно захлопнул толстый темномагический гримуар, едва сдержавшись, чтобы не запустить его в стену.
Четыре года, прошедшие с того дня, когда он появился из ниоткуда на окраине Коукворта, выдались насыщенными и весьма плодотворными.
Стивен успел стать одним из самых высокооплачиваемых лекторов в Англии, совершить парочку открытий, заработав себе имя в научных кругах, смотаться в Штаты, поинтересовавшись судьбой своих знакомых из прошлой жизни и убедившись, что никого из них в этой реальности не существует, познакомиться с очаровательной практиканткой по имени Джессика, расстаться с ней, выпить пятидесятилетнего коньяка с ректором Оксфорда, побывать на приеме у Ее Величества, освоить все тонкости местной магии, ввязаться в пару драк в Лютном, завести несколько полезных знакомств в волшебном мире, в том числе с Горбином, Сметвиком и Олливандером, прочесть целую тонну книг, научиться варить зелья и собирать простенькие артефакты, купить просторную квартиру и даже привыкнуть наконец к отсутствию в этом времени интернета (хотя, признаться, его скорбь по Гуглу была безмерна).
Но единственное, чего Стрэнджу так и не удалось сделать, это отыскать возможность вернуться в свой мир.
Нет, не то чтобы ему не нравилась его новая жизнь, вовсе нет. Она была хорошей, очень хорошей. Заниматься любимым делом, получить признание, жить в центре Лондона, владеть волшебством почти без обязательств и не иметь необходимости бесконечно бороться со всякими инопланетными угрозами… это было заманчиво. Правда.
Но в глубине души никак не исчезало противное ощущение, что он живет не своей жизнью. Что этот мир ему чужой. Что его не должно здесь быть.