На глазах её блеснули слезинки.
— Мари-Виктуар, только не плачь, пожалуйста! — взмолился Гарри. Но было поздно, слёзы ручьём брызнули из её больших голубых глаз. Вслед за ней начал плакать и Джеймс, а за ним и Альбус, из соседней комнаты послышались и другие голоса.
— Стоит одному зареветь, как у них начинается цепная реакция! — в отчаянии воскликнул Гарри.
— А ну, замолчали! — строго произнесла Гермиона. В голосе её промелькнули металлические нотки. Джеймс, Мари и Альбус тут же закрыли рты и с любопытством уставились на Гермиону.
— Знаете, кто я такая? — спросила она, и дети отрицательно покачали головой. — Я зельевар! Вы знаете кто это?
— Да, папа нам рассказывал! — воскликнул Джеймс. — Это такой страшный человек, который может закупорить в бутылке смерть!
— А ещё он никогда не моет голову! — воскликнула Мари-Виктуар и залилась радостным смехом.
Гермиона покосилась на Гарри, который лишь нервно усмехнулся.
— Вот именно, — Гермиона приподняла одну бровь. — Я и есть такой страшный человек. Хотя голову я мою. Но если вы будете плохо себя вести, то я приготовлю такое страшное невкусное зелье, которое заставит вас есть на обед брокколи, а на ужин цветную капусту!
— Бе, — Мари-Виктуар и Джеймс высунули языки.
— Вот именно, — назидательно произнесла Гермиона. — Но если вы будете вести себя хорошо, то я покажу вам, как из простого конского щавеля приготовить зелье, способное одурманить садового гнома, заставив его делать всё, что вы захотите.
— О-о, — в голос протянули впечатлённые дети.
— Как-то это не гуманно, — с сомнением произнёс Гарри.
— Зато в будущем гномы будут обходить ваш сад за многие километры. Не благодари!
Гермиона чинно вошла в гостиную. Из-за двери на неё уже смотрели две другие пары глаз. Одна пара принадлежала Доменик — младшей сестре Мари-Виктуар, а маленького рыжеволосого мальчика, быстро спрятавшегося за креслом, Гермиона узнала не сразу.
— Неужели это сын Рона? — произнесла она почти с придыханием.
— Да это Хьюго. Рон с Лавандой сильно разругались, в очередной раз, и мы решили, что для него будет лучше, если он проведёт каникулы у нас, — объяснил Гарри и обратился к мальчику: — Хьюго, иди сюда, чего ты там стоишь? Это тётя Гермиона, помните дети, я вам о ней много рассказывал.
— Гермиона плохая! — воскликнул внезапно Хьюго.
Гермиона с удивлением посмотрела на Гарри.
— Ну, что ты такое говоришь, конечно же Гермиона хорошая! — Гарри посадил Альбуса в манеж.
— Нет, плохая! — настойчиво возразил Хьюго. — Папе всегда становится грустно, когда он показывает мне её фото! А мама плачет из-за этого!
Пять нахмурившихся мордашек обратили на Гермиону свои полные осуждения глаза.
— Так, ну всё! — сказал Гарри. — Как вы посмотрите на то, если в честь приезда Гермионы я дам вам на ужин шоколадную пасту?
— Да! — радостно воскликнули дети, потеряв к Гермионе всякий интерес.
Гермиона поднялась на второй этаж, и устало опустилась на кровать в приготовленной для неё комнате.
***
— Он всего лишь ребёнок, — произнёс Гарри, когда они, уложив детей спать, сидели вдвоём с Гермионой в гостиной, попивая глинтвейн и наслаждаясь теплом потрескивающего в камине огня.
— Да, но дети не говорят такие вещи просто так, — покачала головой Гермиона. — Хьюго мог бы быть моим сыном, Гарри! Только подумай!
— Да, брось! — Гарри усмехнулся.
— Мне иногда кажется, что поддавшись чувствам и расставшись с Роном из-за Северуса, я нарушила какой-то естественный порядок вещей. Иногда я пытаюсь представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы я тогда не рассталась с ним.
— Я могу тебе ответить, — произнес Гарри. — Скучной. Твоя жизнь была бы скучной. С Роном бы у вас было как минимум двое детей. На этом, собственно, рассказ о вашей личной жизни можно и закончить. Что же касается карьеры, то здесь всё несколько сложнее. Во-первых, ты бы никогда не закончила Академию зельеварения и не защитила диссертацию по невидимым зельям. Самих невидимых зелий, кстати, тоже не было бы, а значит, ты бы, пошла работать в министерство, в какой-нибудь Отдел регулирования и контроля за магическими существами. Там бы ты боролась за улучшение жизни эльфов-домовиков. — Гермиона расплылась в улыбке. Гарри продолжил: — Потом тебе бы это надоело, и ты бы перешла в Отдел магического правопорядка, где бы занималась, ну, например, искоренением несправедливых законов, защищающих только чистокровных магов. И когда-нибудь, лет через двадцать, ты бы может быть, даже дослужилась до Министра магии.
— Фу, какая пошлость, — заметила Гермиона, отхлебывая глинтвейн.
***
Следующее утро было хмурым. Когда Гермиона спустилась к завтраку, дети, удивительно тихие и грустные, сидели без присмотра в гостиной. Гарри был на террасе. В одной пижаме и тапочках на босу ногу он сидел на обледеневших ступеньках дома.
— Что ты здесь делаешь? Так же и заболеть недолго! — заметила Гермиона.
Рядом с Гарри на земле лежало какое-то письмо.
— Сова принесла час назад, — сдавленным голосом произнёс Гарри.
Гермиона наклонилась и, подобрав письмо, начала читать.
Оно пришло из Норы. Сбивчивым почерком Флёр сообщила, что ночью Джинни в очередной раз стало плохо и у неё случились преждевременные роды. Ребёнка спасти не удалось.
Гермиона без сил опустила руку, и письмо вновь упало на землю. Она медленно села на ступеньки рядом с Гарри и заключила его в объятия. Гарри плакал.
Днём приехал Джордж, которому пришлось прервать отпуск с семьёй и Габриэль Делакур, которая теперь жила в Британии и училась в Академии высшей трансфигурации. Сразу после их приезда Гарри отправился к Джинни.
Гермионе хотелось быть полезной. Она думала поехать в Нору вместе с ним, но встретила сдержанный отказ.
— Прости Гермиона, — прошептала Габриэль. — Я скажу тебе правду. Миссис Уизли считает, что ты предала их семью, когда бросила Рона. Она конечно никогда не скажет тебе об этом в лицо, но это так…
— Тогда, я могла бы остаться здесь и помочь вам с Джорджем присматривать за детьми, — предложила Гермиона.
— Не стоит, — покачала головой та. — Джордж сейчас очень вспыльчив. Я просто боюсь, что он случайно наговорит тебе гадостей.
***
Вечером Гермиона уже была в Лондоне. Она медленно бродила по бульварам, глядя на то, как снежинки медленно кружились в свете ночных фонарей. В первый момент её посетила мысль отправиться в Австралию к родителям, но она уже сообщила им, что не приедет, да и настроения у неё не было. Всё о чём она могла теперь думать — это Джинни. Гермиона не могла даже представить, какого ей сейчас было, и корила себя за то, что вопреки всему не отправилась к ней. Жаль, что в Норе она уже не желанный гость…
Спустя час бессмысленных блужданий Гермиона ощутила, что пальцы её ног и рук порядком окоченели, и побрела к небольшой кофейне, из больших окон которой, на заснеженную улицу лился тёплый приветливый свет. Поднявшись на ступеньку и уже схватившись за ручку входной двери, Гермиона застыла как вкопанная. За столиком у окна сидел Люциус Малфой.
Люциус был один. В руке он держал бокал с виски, между бровей его пролегла хмурая складка. Он отрешённо смотрел куда-то в пол и не заметил, обращённый на него с улицы взгляд Гермионы.