У нее защипало в глазах. Она посмотрела на икону Господа Иисуса Христа, висевшую на стене, и мысленно помолилась: «Господи, помоги им, не оставь их!»
А потом, шагнув вперед, она протянула Марине свою куклу, сказав:
– Возьми! Это тебе от меня.
И, повернувшись, не видя удивленных и благодарных глаз Марины, она, чтобы не заплакать, почти побежала к входной двери… Отец, закончив дела, вышел из дома и, сев в машину рядом с Верой, молча поцеловал ее в щеку…
Наступило Рождество Христово. Верочка, проснувшись утром, сладко зевнула и повернувшись на бочок, удивленно раскрыла глаза. Напротив кровати на табуретке сидела маленькая красивая нарядная куколка – только в голубом платьице. Увидев, что дочка проснулась, Михаил Сергеевич сказал:
– В розовом – всех раскупили. С Рождеством Христовым, доченька!
2004 год
НАШ
Было это время Великой Отечественной войны. На Урале, в городе Бузулуке, находился детский дом. Жили в нем мальчишки– безотцовщина… Время тогда стояло тяжелое, военное. На фронте шли бои с немцами. Красная армия, отступая, несла большие потери. Немецкие летчики-асы сбивали советские самолеты. Немецкие артиллеристы и танкисты сжигали и подбивали советскую военную технику – бронемашины, танки, пушки. На море тонули советские корабли и подводные лодки.
Адольф Гитлер – колдун и вождь немецкого народа, расист, радевший о чистоте и превосходстве арийской расы над другими народами, о мировом торжестве белокурого бестии, выступая перед товарищами по нацистской партии, беснуясь, говорил о скорой победе немецкого духа, немецкой воли и оружия над советским коммунизмом. Он, впадая в экстаз, призывая на помощь бесов, заводил своим выступлением толпу нацистов, чинно сидевших в зале. Они с горящими глазами вставали, вскакивали с мест, когда Гитлер заканчивал свое выступление, и, выбрасывая вверх правую руку, кричали словно безумные: «Хайль, Гитлер!».
Господь попускал страдания русскому народу. Попускал за свержение монархии, за расстрел Царского Семейства, за богоборчество, за разрушение храмов, за гордыню, за самообожение. Гибли люди, гибла техника… Но Иосиф Сталин, узнав из послания Патриарха гор Ливанских Илии о пророчестве, изреченном Пресвятой Богородицей, что нужно открыть храмы, вернуть с фронтов и выпустить из лагерей священство, чтобы оно начало усердно молиться о победе русского оружия, дал распоряжение об ослаблении борьбы с Русской Православной Церковью, об открытии храмов и духовных семинарий. Тогда-то и стали открываться православные храмы, прежде находившиеся в запустении. Люди пошли в них, стали больше молиться Богу, прося о помощи…
Б тылу жилось трудно. Был лозунг: Все для фронта, все для победы!» Люди, отрывая от себя, отправляли на фронт последнее. Сами же, получая продукты и одежду по карточкам и ордерам, голодали и мерзли в тыловых городах.
Также сложно жилось мальчишкам в детском доме в Бузулуке. Ходили они в казенной одежде. Ели по распорядку – завтрак, обед, ужин. Но порции были маленькие. И в им миски наливали всякую бурду, сваренную на кухне. От нее только начинало неприятно бурчать в животе. Хлеб был черный, хорошей выпечки, но маленький кусочек. Так что вставали мальчики из-за стола полуголодными.
Шли они учиться в школу. Но на голодный желудок не очень-то хотелось слушать и запоминать какие-то математические формулы или склонения и падежи. Работали мальчишки в производственных мастерских. Пробовали курить. Кто-то начинал хулиганить, а попадаясь, получал наказание: какой-нибудь воспитатель сильно и умело «выписывал» провинившемуся детдомовцу «шейной мази» – резко бил по шее, отчего у мальчишки подгибались колени, звенело в ушах и начинала кружиться голова…
Один детдомовец, назову его Игорем, живя под чужим, казенным кровом, не видя ни отцовской, ни материнской ласки, голодая, начал испытывать приступы тоски. Словно кто-то невидимый возьмет холодной рукой за сердце, сожмет его сильно, так сильно, что мальчишка остро и болезненно почувствует в душе безысходность, от которой хочется завыть и бежать, бежать куда– то без оглядки.
А потом Игорь ощутил, что рядом с ним словно находится какой-то советчик. Он словно стал вкладывать мальчику в голову мысли, подсказывающие выход из его ситуации. Он словно слышал тихий, вкрадчивый шепот, вещающий: «Видишь, как тебе трудно живется в детдоме. Никто тебя не любит, все обижают, кормят плохо. Подумай и реши – зачем тебе жить дальше, так мучаясь? Не проще ли все покончить разом и освободиться от тоски и невзгод? Взять веревку и повеситься? Тогда твое сознание погаснет навсегда. Ты умрешь, исчезнешь, успокоишься, потому что твои мучения закончатся. Возьми веревку, задушись, милый мой мальчик!»