–… Сплю я и вижу, – рассказывал он, – бесконечную, бескрайнюю равнину, покрытую серым, зыбучим песком. Небо затянуто серой мглой, сквозь которую еле-еле пробивается тусклый солнечный свет. Стоит невыносимая жара.
По этой безбрежной равнине длинными вереницами идут усталые люди. Они страшно измучены долгой дорогой, жгучим зноем, нестерпимой жаждой. Соленый пот заливает им глаза, растекаясь по лицу, капая на горячий песок. Люди понимают всю бессмысленность своего движения, которое ведет в никуда, но не могут остановиться, словно кто-то невидимый, сильный и жестокий, имеющий власть, гонит их бичом.
В строю несчастных, медленно бредущих по этой равнине, иду и я, грешный Виталий. Как я очутился здесь? Зачем? Куда я иду? Эти вопросы возникают в моем мозгу, но ответов на них нет. Я тоже измучен долгой дорогой, жарой, мне хочется пить. Но нет никого, кто бы объявил привал, отдых и подал бы мне стакан холодной воды. Среди этих людей, идущих к горизонту, я чувствую одиночество и отчужденность. Я вижу только затылок и спину человека, идущего впереди меня, и слышу тяжелое дыхание идущего за мной. Я оглядываюсь, стараясь увидеть его лицо, и встречаю взгляд, полный ненависти. Мне становится страшно. Я иду, обратившись к себе. Для меня теперь никто не существует, кроме меня, кроме моего страдающего я. Но что удивительно – я совсем забыл о Боге, о молитве.
Вдруг я чувствую, как медленно, а потом все быстрей и быстрей, начинает колебаться песчаная почва под моими ногами. Я понимаю, что сейчас должно случиться что-то страшное, неотвратимое, чему я не в силах помешать.
Чувствуя сильное колебание под ногами, люди, дико крича, начинают разбегаться в стороны, ища спасения. Я тоже пытаюсь бежать: куда? Зачем? Перепрыгиваю через какую-то канаву и неожиданно проваливаюсь по пояс в песок…
Люди, обезумев, ругаясь, матерясь, богохульствуя, бегут, толкаясь, падая, тоже проваливаясь в песок. Я, стоя в песке, начинаю ощущать, что меня медленно тянет вниз. С тоской смотрю на равнину, на мечущихся людей, страдание которых меня нисколько не волнует, потому что я полностью переключился на ощущение своей погибели.
Я проваливаюсь по грудь, по горло, запрокидываю назад голову, чтобы еще раз вдохнуть горячего воздуха. В мозгу промелькнула мысль: «Конец!» Песок поглотил меня с головой. И когда я готов был пережить ощущение удушья и превращения в ничто, случилось нечто иное: пройдя сквозь песчаный слой, я полетел в какую– то бездну по узкому тоннелю, чем-то напоминающим штольню.
Сколько времени я летел – не знаю. Наверное, долго. Справа и слева от меня полыхали электрические вспышки – то ярко-оранжевые, то фиолетовые. Падая в бездну, я испытывал неземной ужас. Наверное, такой ужас испытывали Адам и Ева, когда их, нераскаянных грешников. Господь изгонял из Рая.
Но внезапно скорость моего падения замедлилась. Пространство раздвинулось, и я влетел в какую-то сумрачную пещеру. Шлеп! – я по колени погрузился в жидкую, угольно-черную массу, издававшую отвратительный запах. От удара я присел и подался корпусом вперед, но не упал, а удержался на ногах.
Придя в себя, я огляделся по сторонам. Слева и справа от меня возвышались скалистые уступы, в которых были прорублены тоннели, ведущие в таинственную глубь. Воздух был подернут серой дымкой. Дышалось тяжело.
Вдруг на душу опустилась мучительная тяжесть. Страшная мысль ударила по сердцу: «Ты умер и за грехи, за страсть к телевизионным зрелищам, за нераскаянность, оказался в аду! Для тебя наступила вечность, в которой нет времени. И никто, понимаешь ли ты, никто не станет за тебя молиться, вымаливать твою душонку из этого жуткого места. Ты заработал его, живя на земле, и пребудешь здесь вечно!»
Когда я осознал это, то невыносимое отчаяние вошло в мою душу. Я застонал. Но кто услышал мои стоны, мои жалобы! У меня было время на земле, чтобы жить, исполняя волю Божию, Его заповеди, творя добрые дела. Я пренебрег этим. Сам виноват! Теперь поздно! Поезд, как говорится, ушел!
Я был один, совсем один в этой вонючей бездне. Но вот вдали появились два силуэта. Я пристально всматривался, стараясь определить – кто это? Неожиданно я понял, кто это, и крупная дрожь пробежала по моему телу – ко мне приближались два угольночерных беса, глаза которых горели красным огнем.
Когда я понял, кто это, мне захотел перекреститься, ограждая себя от опасности, перекрестить бесов и прочитать молитву «Да воскреснет Бог!». Но правая рука меня не слушалась, и я позабыл слова молитвы. А бесы, злобно глядя на меня, страшно расхохотались и визгливо закричали: