Благословен же будь отныне
Судьбою вверенный мне дар.
Доселе в жизненной пустыне,
Во мне питая сердца жар,
Мне навлекал одно гоненье,
Иль лицемерную хулу,
Иль клевету, иль заточенье
И редко хладную хвалу.
Но и после ссылки клевета все разрасталась, хула становилась грубее, хвала реже и холоднее. Пушкин словно бы метался, стараясь быть как можно больше в дороге. «Дорога успокаивает, укачивает, — пишет его биограф (Ю. М. Лотман), — отвлекает, в дороге быт и реальность отступают на задний план, легче думается, легче мечтается». Москва — Михайловское — Псков — Москва — Петербург — Михайловское — Петербург — Малинники — Москва — Малинники — Петербург. Таковы переезды Пушкина в 1826–1828 годах.
Написано количественно меньше, чем в ссылках, но кто когда измерял поэзию количеством? Закончена 4-я глава «Онегина», сочинены 5-я, 6-я, 7-я; создана «Полтава» (1828). Что касается лирических стихов, то буквально каждое из них — шедевр глубины мысли и поэтической формы.
С первых же дней после возвращения в Москву Пушкин думает о перемене судьбы своей, о женитьбе, о Доме. Ему отказывают С. Ф. Пушкина и А. А. Оленина; что-то не задается и с очаровательной Е. Н. Ушаковой. Он увлекается московской красавицей А. А. Римской-Корсаковой, петербургской «львицей» А. Ф. Закревской… Под новый 1829 год Пушкин встречает на московском балу шестнадцатилетнюю Наталью Гончарову.
1
Пророк
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
1826 А. С. Пушкин.
2
Полагаю, сударыня, что мой внезапный отъезд с фельдъегерем удивил вас столько же, сколько и меня. Дело в том, что без фельдъегеря у нас грешных ничего не делается; мне также дали его для большей безопасности. Впрочем, судя по весьма любезному письму барона Дибича, — мне остается только гордиться этим. Я еду прямо в Москву, где рассчитываю быть 8-го числа текущего месяца; лишь только буду свободен, тотчас же поспешу вернуться в Тригорское, к которому отныне навсегда привязано мое сердце. (фр.)
Пушкин — П. А. Осиповой.
4 сентября 1826. Из Пскова в Тригорское.
3
XXXIII
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведет крещеный мир
На каждой станции трактир.
XXXIV
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
XXXV
Зато зимы порой холодной
Езда приятна и легка.
Как стих без мысли в песне модной —
Дорога зимняя гладка.
Автомедоны наши бойки,
Неутомимы наши тройки,
И версты, теша праздный взор,
В глазах мелькают как забор.
<…>