Ох, эти новые слова… Мирдан соан.
Ривин ничего не понимал в них. Лишь безраздельно доверял и подчинялся. Слепо надеясь, что это не разрушит окончательно и бесповоротно его жизнь.
Браза, ладно хоть сумел выторговать себе билет на солнечный Тартрилон вместо какого-нибудь комфортабельного чулана промозглого, холодного ненавистного Неймара, гроте меру... Ха-ха…
Он усмехнулся: непривычно горько и тоскливо. Затем поднял усталую голову, осмотрелся. Тартрилонцы на корме уже во всю проворно перебегали с места на место, переглядывались, то задорно, то угрожающе громко выкрикивали что-то на своем отвратительном для слуха любого уважающего себя арданца языке, суетились, готовя неторопливо плывущий корабль ко встрече с бескрайним простором расстилавшейся впереди грани гордого Лотиора.
А по краям безмолвными зрителями этой суетливой, наполненной такими мелкими, такими желанными и такими недоступно далекими для их вечности тревогами и радостями человеческой жизни один за другим все еще проплывали прогнившие остовы арданских кораблей.
6
Звуки последних, изрядно затянувшихся аплодисментов, раскатистым эхом отразившись от шероховатой, холодной, сумрачной, с редкими темными пробелами древней каменной кладки стен просторной университетской залы, лениво, как-то неохотно, будто виновато смолкли. Дир улыбнулся, аккуратным, изящным движением руки, обернутой в плотную ткань пиджака, незаметно смахнул навернувшиеся вдруг горячие, приятно пощипывающие сухую кожу морщинистых щек слезы и еще раз обвел мягким, блестяще-влажным, тепло горящим в глубине глаз взглядом сидящих перед ним выпускников.
Сегодня их было как никогда мало, и зияющие пустотой сначала одинокие стулья, затем небольшие группки, а в конце даже целые ряды свободных мест болезненным уколом совести тронули часто и гулко бьющееся в груди сердце ректора. Однако он лишь отмахнулся от этого совсем не к месту пробудившегося чувства ностальгической печали, странного, будто уязвленного самолюбия. И улыбнулся наперекор ему еще шире, еще торжественнее, еще радостнее, с гордостью и достоинством своих великих предшественников распрямив усталые, сведенные дугой плечи. А затем, оставив кафедру, неторопливо сошел с невысокого постамента сцены.
Он долго думал, что должен сказать сегодня. Следует ли ему поучать их или наставлять, стоит ли вспоминать о тех, кого не оказалось рядом, обращать внимание на последствия, настаивать на осознанности? Он желал поделиться с ними таким несоизмеримо многим, и каждая из десятка мыслей одновременно казалась ему не менее важной, чем остальные. Отчаявшись, он даже нашел в собственных заметках написанный по памяти пересказ речи учителя на их…
Как же давно это было!
… выпускной церемонии третьей ступени36. И тут же, не сдержавшись, погрузился в нахлынувшие воспоминания того удивительного дня. Ужасно скрипучие стулья, прохлада каменной залы, заполненной до отказа почтенно застывшими на своих местах выпускниками, голос профессора Йормана: громкий, мягкий, такой свободный, будто ветер, и вместе с тем неторопливо размеренный. Сдавленное хихиканье Валы, игра задиристых взглядов Курта и Митара, ему пришлось пару раз недовольно шикнуть на всех троих, потому что мешали слушать, сосредоточенный, чуть подсвеченный льющимся со сцены светом, исполненный достоинством профиль лица Зиры, он тогда был по уши влюблен в нее, не пропускающей, кажется, ни единого слова.
Как же молоды они были! Браза, как молоды…
Он усмехнулся, кто говорил, что ректору ругаться не следовало? Мирдан соан.
В итоге, проведя в дурмане памяти все без остатка отведенное утомленным телом время, набросав лишь пару неумелых предложений, и расстроенный, стыдясь внезапной слабости собственной теряющей былую остроту мысли, он отправился спать. Однако, поднявшись утром, по счастливому велению провидения откуда-то уже знал, что следует сказать.
И сейчас, спускаясь по двум невысоким ступеням, вливаясь в это море бурного, беспечного, беззаботного восторга, горячей, безгранично талантливой, прекрасной юности, он понял, что сделал все верно. Правильные слова оказались совсем не теми, какими представлялись вчера ему, не нравоучительными истинами, не скучными наставлениями, не высокопарными, сквозящими презрением к неопытным слушателям изречениями мудрого мага. Правильные слова оказались словами благодарности, словами надежды, словами радости, словами опечаленного расставанием наставника, провожающего в долгий, трудный, опасный путь любимых учеников, словами произносимой прощальным шепотом вслед удаляющимся силуэтам детей родительской молитвы тихой, искренней, полной бессильного упования на милость мироздания.
36
Полное университетское образование состоит из трех ступеней: четыре года первой ступени, два года – второй и три года – третьей, заключительной. При этом студенты сами определяют, после какой ступени желают покинуть университет, исходя из своих жизненных приоритетов и целей.