Магия.
Неподвижный, мерцающий металл на столе. Взгляды кругом. Вдохи и выдохи. Капли горячего пота, готовые ко взмахам руки, приоткрытые губы, заклинания, витающие в мыслях.
Долгие мгновения застывшего времени.
А потом… всплеск света, потом … шелест, потом… звонкий свист в ушах, потом … залитый солнцем сэртэ, будто во сне, медленно отрывающийся от крышки стола и исчезающий в объятом дрожью воздухе, защищенный единственным, что они смогли придумать для него: защищенные непостоянством, защищенный движением, защищенный новой, известной лишь немногим, рожденной в этих стенах магией.
Все получилось.
Лукавая, победно торжествующая усмешка Ривина, облегченными улыбками отразившаяся на их лицах, теплом разлившаяся в глубине их взглядов. И тихие, глухие, такие скупые и такие бесценные аплодисменты учителя. Лучшая похвала достойному магу. Великая похвала великому бойцу.
2
Незадолго до начала Темных арков…
Когда-то на первой ступени она боялась даже вступить в пределы этого места мистически тихого, почтенно собранного, разительно отличающегося от бушующего вокруг шума и гама остального университета, а теперь… Теперь Вала была на третьей ступени, и кабинет декана Йормана стал для нее настолько привычным, насколько вообще мог, наверное, быть…
Светлые, распущенные пряди длинных волос, прямые, лишь кое-где завивающиеся отдельными, обворожительно милыми кудряшками около вытянутого овала живого, привлекательного лица с выразительными, чуть раскосыми глазами, обрамленными практически незаметными, рыжеватыми длинными ресницами, некрупным, чуть вздернутым носом, аккуратными, бархатистыми, мягкими губами и небольшим круглым, выступающим вперед подбородком; пушистым, блестящим веером взмывают в воздух стоит тяжелой, тугой, утопленной в неглубокую каменную арку двери послушно распахнуться перед гостьей, неохотно впустив в сосредоточенный полумрак кабинета свежий, холодноватый дневной свет коридора.
Декан Нердан Йорман по-своему обычно сидит за рабочим столом на удобном стуле с высокой, мягкой спинкой и неширокими, изящно изогнутыми подлокотниками, чуть склонившись над неровной стопкой исписанных глянцевыми чернилами листов. В его густых, отросших еще больше волосах приятными бликами витающего рядом желтовато-оранжевого магического огня поблескивает все прибывающая, такая одновременно непривычная и очень подходящая профессору седина. Большое окно позади стола несмотря на дневное время плотно задернуто, завешено грузными, пыльными портьерами, расчерченными темными тенями и бирюзово-зеленовато-синими полосами вертикальных складок дорого, старого, выгоревшего на солнце бархата.
Дверь за спиной Валы глухо захлопывается, и она яркой вспышкой возмутительно бойкого, дерзкого движения, даже не притормозив, как это было положено, чтобы узнать готов ли декан принять ее, торопливо ныряет в мрачную глубину кабинета.
И лишь когда останавливается: резко, ловко замерев перед самой кромкой стола, тяжело дыша от волнения, профессор, неохотно оторвавшись от бумаг, поднимает на нее вопросительный взгляд голубых, ясных глаз.
Получилось!
Лицо Валы горит, румянец мягкими, нежно-розовыми кругами, все более яркими к центру проступает на тонкой, гладкой коже щек. В распахнутых глазах – яростный, восторженный огонь, легкие пряди волос, будто отброшенные назад резким порывом невидимого ветра, распушились и растрепались, оголив торчащие, тоже покрасневшие кончики ушей.
Покажи.
Нердан Йорман тут же оставляет бумаги и распрямляется, испытующе-любопытно оглядывая ученицу и, откидываясь на спинку стула, в ожидании и нетерпении замирает, соединив вместе тонкие пальцы морщинистых рук.
Вала коротко кивает в ответ. Ее взгляд изменяется: мутнеет, мрачнеет, гаснет, расфокусированный и растерянный одновременно. Мягкие губы отрываются друг от друга, и гибкое тело вдруг растворяется в желтовато-охристом, переходящем в умбру и фиолетово-красную синеву замкнутом пространстве кабинета.
Растворяется, чтобы спустя мгновение оказаться в тесной, уютной тени длинных книжных шкафов.
Шорох, свист, глухой стук.
Случайно задетая книга плашмя падает на ковер.
А удивленно-виноватое
Ой!
громкое, растерянное отзвуком высокого, женского голоса доносится уже из противоположного угла комнаты.
Внезапно покачиваются, подергиваются тяжелой волной портьеры, раскрываясь и впуская в комнату колкие лучи солнца. Падает еще одна книга. С шелестом взмывают вверх листы бумаги. Гаснет, вздрогнув магический огонь, туманный облаком поднимается в воздух невесомая, щекочущая нос пыль.