Ступени закончились, вдруг оборвавшись полосатой, закрученной спиралью лентой за пяткой ее усталых, натруженных ног. Они втроем вышли к началу широкого, прямого коридора, вдалеке которого будто нарисованные на темно-серой, тонированной бумаге стен мягкими, вольными росчерками сангины и сепии, замерли высокие, утопленные в болотно-сажистые тени небольшого арочного углубления массивные дубовые двери, смирно покоящиеся на черном, матовом металле широких, прочных, защищенных нерушимой магией петель. Двери старых королей, их главная цель.
Обволакивающие стопы дорожки ковров по-прежнему скрывали неосторожные, чуть торопливые звуки шагов, в прозрачном, кажется даже здесь, так высоко над землей, пахнущем кровью, потом и боем воздухе витали небольшие, клубящиеся облачка ало-розовой, с лиловыми всполохами пыли, подсвеченные льющимся из окон светом догорающего заката. Укрепленные на толстых, безмолвных стенах поблескивали старые, выцветшие от солнца и времени, и новые, еще яркие, пахнущие дальними странами и пропитанные соленой морской водой поверженные знамена врагов королевства. Подпоясанные золотыми жгутами, застыли стройными колоннами бархатистые полотна портьер. Кругом: холод и грубость камня, сосредоточенная тишина, нарушаемая лишь хлесткими ударами царящего за окнами беспокойного ветра, шорохами их сбивчивого дыхания и движения.
Они шли, все удаляясь от зияющего темнотой колодца лестницы, настороженно осматриваясь и оглядываясь, призраками перемещаясь в пустоте коридора, неизбежно приближаясь к закрытым, вероятно, наглухо створкам дверей.
И тут учитель вдруг остановился.
Митар верной тенью скользнул вперед, а Вала, молниеносно развернувшись на каблуках сапог, прикрыла их спины. Ее кожаный плащ черной, блестящей волной взлетел в воздух, в руке вспыхнуло подготовленное заранее заклинание, а в неведомую пустоту предупредительно и грозно направилось тонкое лезвие шпаги. Однако в этом не было необходимости.
Где-то там, около дверей, раздался внезапный гулкий шорох, а затем и звук одинокого, разлетающегося осколками эха слова, фамилии.
Йорман.
Ее рука чуть дрогнула. Она знала этот голос.
3
Йорман.
Он знал этот голос.
Браза… Ты мне и нужен…
Кулаки Митара непроизвольно сжались, толстая кожа перчаток жалобно скрипнула, яркие темно-серые глаза полыхнули холодным, жаждущим мести огнем. Он собирался взмахнуть рукой… Но тут цепкие, ловкие пальцы учителя вдруг с неожиданной силой, оглушающей болью впились в беззащитную мягкость его плеча. Заклинание погасло, рука, безвольно повиснув, опустилась, ударившись о напряженные бедра. Ровно секунда. И Митар понял, что не способен двигаться.
Да, Лозар.
Нердан Йорман как ни в чем не бывало, изящно шагнув, выступил вперед из-за широкой спины собственного нейтрализованного защитника. Краем уха Митар услышал, как развернулась к ним лицом Вала, он отчаянно попытался вызвать ее по безмолвной речи, однако не смог сделать даже этого.
Лозар кивнул. Нердан Йорман, чуть помедлив, кивнул в ответ. Они, не отрываясь опасливо, настороженно, испытующе, словно два готовящихся к схватке тигра, синхронно, зеркально переступающие мягкими, упругими, сильными лапами, очерчивая воображаемый контур круга арены будущего боя, молча смотрели в глаза друг другу.
Говори.
Наконец произнесли сухие, бледные губы учителя.
Лозар медленно свел вместе морщинистые, бледные руки, соединив их ладонями и опустив вниз длинные, худые пальцы, на долю секунды задержав на фигуре Митара любопытный, внимательный, заинтересованный взгляд.
Вы освободите всех, всех, кто пойдет добровольно.
Его лицо превратилось в восковую маску зеленовато-серую, с яркими темно-красными пятнами на щеках и лбу, а тело слегка вздрагивало, будто слова доставляли ему неимоверную боль, однако он продолжал, все также уверенно и невозмутимо.
Кто согласится жить в вашем новом мире. И не будете преследовать их за грехи былого. Пусть это зовется Орденом. Орденом тех, чьи лица во имя наступающего грядущего навеки вычеркнуты в забвении прошлом.
Учитель молчал.
В мыслях Митара горячей, бушующей волной поднимала ненависть, гнев, досада и злость.
Мирдан соан, да как он вообще смеет просить о таком! После, после…
Его кровь словно кипела, он задыхался от переполняющих его чувств, но, браза, не мог пошевелиться!
А учитель лишь молчал…
Сквозь прозрачную завесу стекла между ними промелькнул яркий луч заходящего, уже почти скрывшегося за горизонтом солнца.