Курт покачал головой.
Нет. Мы хотели с Ривом, но у него бой завтра и…
Ха-х… А меня, значит, не жалко?
Митар фыркнул и закатил глаза, однако согласился, как всегда.
Ладно, давай. Что делать надо?
Да, просто вызвать.
Курт наклонился, элегантно поддержав рукой полы расстегнутого, зашарканного пиджака, и, легко выудив камень из коробки, подтолкнул его прямо в руки Митара.
Держи при себе и вызывай. Я сейчас куда-нибудь…
А затем, даже не разгибаясь, мгновенно исчез. Его оборвавшиеся перемещением слова жутким, зловещим эхом повисли в дрогнувшем воздухе.
Браза…
Митар испуганно отшатнулся.
Ага.
Рив понимающе кивнул и усмехнулся, поежившись и скрестив на груди руки. Еще одна ужасная привычка их общего друга.
Хм…Что ж…
Митар аккуратно, опасливо сжал булыжник в ладони, сосредоточился, готовясь произнести заклинание, но тут вдруг сообразил, что … Мирдан соан… Он же совершенно не знает, куда в конце концов делся Курт, а ведь без этого…
Однако не успел Митар даже предположить, не успел облечь сверкнувшую догадку в полноценные слова, как знакомый голос Курта громко и удивительно четко зазвенел в его спутанных мыслях.
Потом, чуть позже в Темные арки, спрятанные в удобных браслетах альстен-данов Скейлера подобные камни станут для них, выступающих против магов, настоящим роковым проклятием. А после распространения энергетических вышек, которые легко позволят приспешникам короля обходить собственные ситенарные ограничения100, главным преимуществом их вездесущего, всезнающего врага. И эти два неказистых камня связи Курта еще много-много раз сохранят Митару его собственную, весьма драгоценную жизнь.
6
Глянцево-черным по мягкому, бархатистому белому.
Ровный столбик фамилий, иногда имен, еще реже – званий. Людей, пациентов, коллег, лицо каждого из которых, она знала, будет помнить до самой смерти, до последнего вздоха. Снова и снова заставлять себя помнить.
Твердая рука аккуратно, уверенно, размеренно скользя по слева направо по странице, вписывает еще одно имя, еще один груз на ее усталом сердце, еще одна жизнь на темной совести. И неспешно, дав чернилам чуть впитаться и подсохнуть, закрывает книжку.
Ее часто спрашивают. Зачем она делает это? Зачем записывает их, а не тех, кто выжил?
И она неизменно отвечает. Затем, чтобы не забывать. Затем, чтобы, взглянув на эти стройные, лаконичные строки, устоять перед соблазнами гордости и честолюбия, собственной значимости, чтобы не провалить те испытания жизни, которые ей предстоит пройти еще столько раз, если она не бросит свое дело. Ведь если все получится, когда все получится, ее мир шагнет в новую эру, навсегда оставив позади многие недуги и ограничения их слабых, материальных составляющих собственной дуальной сущности.
А благодарности… Что ж, она искренне уповает на то, что их будет еще много. Гораздо больше, чем глянцево-черных имен в ее траурном списке.
Имен тех, кого убила ее магия, ее смелость, ее ошибки… Имен тех, кто уже никогда не покинет ее лабораторию в отдаленной башне Мары, имен тех, чьи искореженные, обезображенные тела никто не увидит, чьи голоса не услышит, чьи жизни она с благословения короля охапками возлагала на алтарь новой магии, надеясь и горячо уповая, что эта магия, у которой еще даже не было названия, служит лишь ей и всеобщему, людскому благу. Ведь она поклялась себе, что после Скейлера, чтобы он там ни задумал, когда он исполнит это, она непременно подарит свое знание миру.
И закрывая книжку сегодня, в сумрачной тишине башни, академик Касса Альмантарэ была искренне рада, что, оказывается, последний раз совсем-совсем давно открывала ее.
8. Конец пути
1
Его глаза усталые, утомленные, ясные, живые смотрели в это бездонное темное, синее, фиолетовое, почти черное небо, усыпанное яркими, мягко поблескивающими звездами, за окном нежно шелестела листва и длинные, поредевшие, белые как снег пряди волос легко покачивались ей в такт. Одинокий домик ректора был погружен в тишину и благословенный покой безоблачной, шепчущей тайны ночи, но его обитатель, еще одна фигура из нескончаемой вереницы путников, приклонявших здесь свои утомленные мирскими заботами, седеющие головы, не поддавался ее сладкому, томному, распевному говору. Его тонкие, старческие пальцы неестественно белые в падающем из окна свете, сухие и искривленные, плотно обхватывали подлокотники красивого резного кресла, а осунувшееся, испещренное многочисленными, глубокими морщинами лицо с пергаментом кожи, на которое падали хлесткие, рваные тени пушистых лапок елей, выглядело сосредоточенным и умиротворенным. Дир Варден думал о своей долгой жизни.
100
Ограничения, связанные с индивидуальными особенностями ситенары мага. Если ситенара мага не способна изменять свою керту до керты магической категории, то маг не может колдовать то заклинание, которое соответсвует этому взаимодействию. Также под ограничениями ситенары понимают и способность ситенары поддерживать связь с категорией, то есть ее своеобразную лояльность.