Он стоял там на широких ступенях уходящей вверх лестницы, и альстендорфский ветер яростно и ласково трепал его волосы. Впереди – темно-серый, шероховатый камень древних стен, спрятавшихся за пушистыми рядами покачивающихся великанов-сосен, позади – родители. Мама улыбается и плачет, отец мягко поддерживает ее своими сильными, крепкими, загорелыми руками, поднимает уже лысеющую голову, его глаза наполнены сдержанной гордостью за сына. И для Курта нет большей награды, чем это взгляд. Он улыбается им в ответ, улыбается в последний раз и отворачивается, навсегда оставляя их в прошлом.
Теперь ему пора идти, его ждут друзья, его ждет жизнь…
Митар, Вала, Зира, Дир – они все тут, на ступенях, смотрят на него. Раскрасневшиеся, молодые и загорелые после летних каникул. Растрепанные ветром волосы Дира торчат в разные стороны, тонкие губы Зиры растянулись в приветственной улыбке, Вала хлопает в ладоши, а в темной, бездонной глубине глаз Митара теплится загадочный, задорный огонек, и, браза, Курт может поклясться, что отдаст все, лишь бы узнать витающие в этой сумасшедшей, миранской голове мысли.
Они берутся за руки. Крепко, цепочкой, один за другим. Переглядываются: восторженно и настороженно, с опаской и любопытством, неуверенно, с надеждой, будто спрашивая друг у друга: готовы ли они, способны ли, смогут ли… И кивают, одновременно: улыбаясь и смеясь, жадно набирая в легкие осенний, пахнущий прелыми листьями и еще теплым, томно мягким солнцем воздух, а затем делают шаг вперед, вверх по широким, каменным ступеням уходящей в неизвестную даль университетской лестницы…
5
Белый снег. Темный камень. Лазурь неба. Пики Ижгира.
Лицо. Светлые, холодные глаза. Высокая фигура.
Он смотрит. Вдаль горной долины.
Еще одно орудие магии. Еще один носитель тайны.
Человек. Маг. Бессмертный?
Кто он?
Эпилог
Первые лучи восходящего солнца золотисто-желтого, с белым центром и красно-оранжевой окантовкой, медленно-медленно появляющегося из-за неровной полосы собранного острыми темными пиками горизонта. Мягкие, расходящиеся, теплые конусы света, осевшие в долине пепельно-синие, с лиловыми боками облака тумана, темные проломы каменных, холодных скал, голубоватые тени на снежных пиках. Прохлада и безмолвие одинокого горного дома, скрытого от мира в череде неприступного кольца хребтов Ижгира. Влажный, белый, клубящийся пар над зеркальной поверхностью ароматного, обжигающего чая.
Этой ночью удивительно тихой, наполненной лишь сумраком и мерцающим светом далеких звезд, приятные грезы вновь обошли стороной его утомленный, уставший разум, оставив вместо себя лишь привычный кошмарный сон, который однажды почти стал явью. Сон, где он, проткнутый ледяными остриями тонких копий, поверженный и безгласный, задыхаясь, умирает в темных покоях королевского замка.
И каждый раз, просыпаясь в липком поту после очередной собственной смерти, Нердан Йорман тихо напоминает себе, что выжил. Будто реальность не способна сама убедить его глаза, будто еще свежих, не затертых памятью воспоминаний недостаточно для его разума, будто он уже успел позабыть, что король спас его.
Горячий глоток приятно согревает пересохшее горло, разливаясь живым теплом по скованному мыслями телу.
У Скейлера был план. Отчаявшись в своих поисках сертэ, он решил позволить своим врагам самим принести кинжал ему, принести, несмотря на все риски, в расчете что лишь такой могущественный артефакт будет способен уничтожить его, великого, опасного мага. И надежды короля оправдались, они пришли: магистр с учениками и на удивление многочисленными, преданными сторонниками. Одним весенним днем они ворвались в город, во дворец, в покои. Они добрались до него, они направили на него сертэ, и когда клинок пронзил незащищенную плоть короля, когда они слились воедино – сертэ и маг вещей, свершилось то, чего так сильно и так правильно опасался магистр Йорман. Баланс пошатнулся, и параллели, не сдерживаемые больше ничем, устремились друг к другу. Сквозь смертельно раненное темным металлом живое тело дейро, сквозь соединяющую их магию, они начали сближаться.
Однако магии требовалось время, а Скейлеру хотелось жить или по крайней мере попытаться выжить.
Король понимал, что при точном ударе, а у его врагов вряд ли дрогнет рука, сертэ убьет его тело очень быстро, почти мгновенно, а значит ему предстояло придумать, как замедлить или вовсе нейтрализовать этот процесс. И он нашел выход.