А как же ранчо? Ретрит? Конечно, всё, над чем мы вместе работали, было не зря.
Пожалуйста, скажите мне, что я не опоздал.
Всё должно было закончиться не так, как закончилось…
— Уайатт? — раздался нежный голос.
Я оглянулся, и у меня перехватило дыхание, когда я, наконец, заметил её.
Боже, Аврора была чертовски великолепна. Свет падал на неё, её щёки пылали под широко раскрытыми карими глазами, пока она стояла в расступающейся толпе. Просто смотрела на меня, разинув рот.
— Что ты здесь делаешь?
Она нахмурилась, когда я подошёл к ней, разворачивая свёрнутую бумагу, которую смял в кулаке, пока бежал. Я протянул её ей, наблюдая, как её взгляд скользил по коллажу из фотографий, которые я небрежно приклеил скотчем — далеко не такой идеальный, как доска визуализации, которую она сделала.
Но по-прежнему чертовски мотивирующий, фотографии видов ранчо «Закат», Ивового хребта, тёплых объятий у костра и переплетённых рук. Всё, чего я хотел для нас. Возможно, выглядело именно так, как мы уже проводили наши дни, но в этом-то суть. Я не хотел жить такой жизнью, в которой не буду просыпаться рядом с Авророй или обнимать её, когда мы будем любоваться закатом у костра, где мне не будет хоть немного больше нравиться работать на ранчо, потому что я знал, что теперь оно такая же часть её, как и моя.
И в центре — наше селфи, которое она сделала в машине после того, как поцеловала меня. Именно в этот момент я понял, что у меня нет другого выхода, кроме как полностью посвятить себя её существованию.
Мои руки дрожали, и бумага шуршала.
— Ч-что это? — спросила Аврора, приоткрыв клубничные губы. Она продолжала моргать, блестящие глаза метались между мной, моими трясущимися руками и фотографиями.
— Наше будущее, Аврора. — Мне пришлось прижать коллаж к груди, просто чтобы опереться на что-нибудь и не дать себе упасть.
— В тот момент, когда ты ступила на земли ранчо «Закат», я увидел всё в красках, которых никогда раньше не видел. Ты показала мне, как впустить свет в свой мир, как начать мечтать о чем-то большем, чем серость, которой была окрашена моя жизнь. Ты показала мне, что я достоин иметь то, что хочу, что я достоин быть желанным. Ты показала мне, какой должна быть любовь.
При слове «любовь» глаза Авроры вспыхнули, в них появились искорки. Она прерывисто вздохнула, затем сглотнула.
— И… — я снова поднял бумажку с фотографиями, — то, чего я хочу. Ты, Аврора, — мой дом. Это ранчо было создано для нас.
— Уайатт, я…
— Нет, пожалуйста. — Я сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между нами, с широко раскрытыми глазами, полными мольбы. Губы Авроры дрожали, и я оторвал одну руку от бумаги, чтобы переплести свои пальцы с её.
— Просто позволь мне сказать. Просто доверься мне слепо, на мгновение. Я знаю, что мы недолго были вместе, и я прошу тебя о многом, ведь у тебя впереди целая жизнь в Великобритании. Но не думаю, что ты должна была приехать сюда только для того, чтобы найти вдохновение для написания книги, а затем снова уехать. Думаю, Вселенная знала, что мы нужны друг другу, что мы созданы друг для друга. И я считаю, Грейс тоже знала.
Я прикусил губу, думая о том, сколько времени потратил впустую, сокрушаясь о том, что потерял. Но теперь понимал, что всё было сделано для того, чтобы освободить место для такой яркой личности, как она.
— Я никогда не позволял себе заглядывать слишком далеко в будущее, не зная, существует ли вообще вечность. Но если в этом безумном мире и есть такая вещь, как вечность, то я знаю, что это должно быть ты. Ты делаешь меня таким невероятно счастливым, что даже пугает. Ты такая чертовски красивая, идеальная и забавная, и… Боже, я бы всё отдал, лишь бы частичка твоего света украшала мою жизнь всю нашу вечность.
Я поднял руку, чтобы большим пальцем смахнуть слезинку, скатившуюся по её веснушчатой щеке. Аврора наклонилась навстречу моему прикосновению, ресницы опустились, медные пряди упали на одну сторону её лица.
— Потому что, я люблю тебя, Аврора Джонс.
На её лице появилась неуверенная, потрясающая улыбка.
— Я тоже люблю тебя, Уайатт Хенсли, — выдохнула Аврора, сверкая блестящими карими глазами.
Затем её руки обвились вокруг меня, сжимая моё тело, словно она не могла быть достаточно близко. Я прижал Аврору к себе, позволяя её теплу проникнуть в мои кости, прижался головой к её голове, чтобы как можно глубже вдохнуть яркий, пикантный аромат. Тот, который заставлял меня чувствовать себя таким живым.
Я обнимал Аврору и раньше. Чувствовал и пробовал на вкус каждый миллиметр её тела. Знал каждый изгиб её тела как свои пять пальцев. Но это объятие ощущалось по-другому. Казалось, что все невысказанные слова и страстное желание, которые мы пытались скрыть за два месяца, вышли наружу. Похоже на все обещания, которые я когда-либо хотел ей дать, что подарю ей жизнь, в которой ей никогда больше не придётся сомневаться в своей ценности. И, возможно, она ответила тем же.