Я практически слышал, как её жизнерадостный британский акцент перекликался с чрезмерным использованием восклицательных знаков. Неужели эта женщина не понимала, что текстовые сообщения были созданы для того, чтобы сократить количество слов, которые мы должны были сказать друг другу? На самом деле, это одно из моих любимых изобретений.
Ещё только рассвело, а у меня уже болели мышцы. Вероятно, недостаток сна не помог мне настроиться на сегодняшний день, как и то, что один из наших работников ранчо, Джош, сказался больным, удвоив мою нагрузку на день. Тем не менее, хотя некоторые могли жаловаться, мысль о том, что я смогу провести больше времени в полях или на спине у Дасти, в какой-то степени успокаивали меня.
Приблизившись к дому, я заметил на задней веранде блеск медных волос в лучах утреннего солнца. Когда подошёл ближе, мне пришлось наклонить голову, чтобы понять, как, чёрт возьми, тело Авроры так изгибалось, что она не кричала от боли. На самом деле, она даже улыбалась, когда сгибала одну ногу перед собой, а другую подняла за голову.
Значит, принцесса-мазохистка.
Из динамика, расположенного над её фиолетовым ковриком для йоги, украшенным маленькими белыми бабочками, звучала бодрая классическая музыка. Её глаза были закрыты, поэтому она не видела, как я поднялся по лестнице. Это дало мне возможность сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить своё и без того напряжённое тело при виде женщины, которая, возможно, вот-вот разрушит мои мечты.
Это также дало мне возможность оценить обтягивающий светло-зеленый спортивный бюстгальтер и шорты, которые ещё больше подчёркивали её подтянутое тело, чем вчера. Сетчатые вставки на бёдрах выделяли стройность мышц, а ещё одна вставка посередине груди демонстрировала замысловатую татуировку в виде бабочки на груди, которая, на мой взгляд, сейчас выглядела слишком сексуально.
В татуировках женщин было что-то, что меня возбуждало. Особенно, когда от этой женщины исходила такая невинная, милая атмосфера, как от Авроры. Это как будто маленькое окошко в тёмную сторону, которую она скрывала.
— Что это за бабочки? — спросил я.
Аврора вздрогнула, с писком отпустила ногу. Она открыла глаза и тут же одарила меня ещё одной улыбкой. Она слишком жизнерадостна для этого утра, и мне это не нравилось.
— Доброе утро, — произнесла Аврора. Её голос был гораздо мягче, чем вчера, и не такой взволнованный. Наверное, она, вероятно, хорошо выспалась после всего этого путешествия, хотя, не так уж трудно заснуть, когда тебе только что вручили ранчо, а ты даже пальцем не пошевелил для этого.
Когда она встала, и её вспотевшая кожа блестела на солнце, я понял, что всё в ней переливалось яркими красками — оранжевые волосы, ярко-зеленый наряд и блестящие губы цвета клубники. Я так привык к здешним тёмным лесам и тенистым горам, что это почти ослепляло.
— Бабочки — моё доброе предзнаменование.
— Доброе предзнаменование? — Лучше бы я никогда не спрашивал. Звучало как какое-то вудуистское дерьмо, о котором я не хотел знать.
— Это как знак того, что грядёт что-то хорошее. Если я вижу бабочку, значит, я на правильном пути.
И это даже не шутка, когда мы говорили, в этот самый момент мимо пролетела бабочка, излучая сияние.
Я решил, что больше не люблю бабочек. Мне не нравилось, что они внушали ей мысль о том, что она должна быть здесь.
— Подожди секунду, — сказала Аврора, наклонившись, чтобы поднять свой телефон, который стоял на небольшом штативе.
Я мельком заметил ещё одну татуировку в виде нескольких бабочек, вившихся каскадом по тыльной стороне её плеча, похожую на ту, что была у меня, с изображением птиц на моём плече. Сколько ещё таких маленьких татуировок она спрятала на своём теле? Бьюсь об заклад, где-то под этими шортами есть ещё одна.
— Прости. — Аврора встала и, нахмурившись, постучала ногтями по экрану телефона. — Я просто снимала свои занятия йогой. Лучше не забыть, что я должна в конце вырезать тебя.
Я пытался сдержать смех.
— Какого чёрта ты снимала себя?
Её взгляд с сомнением встретился с моим. В её светло-карих глазах плясал огонёк, который она быстро попыталась подавить очередной улыбкой, заставляющей её веснушчатые щёки сиять.
— Для моих подписчиков. — Аврора пожала плечами. Как будто было глупо с моей стороны не знать этого, из-за чего я почувствовал себя стариком.
— Верно, это часть твоей профессии инфлюенсера?
Я сделал кавычки пальцами, когда говорил «инфлюенсер», потому что до сих пор не совсем понимал, что это за профессия.
Когда Грейс, в конце концов, призналась, что заболела, и жить ей осталось недолго, она заверила меня, что племянница, которой завещала своё ранчо, была способной и знала, как вести бизнес. Она даже сказала, что, по её мнению, мы бы хорошо поладили. Интересно, смеялась ли она сейчас на небесах?