Он глубоко вздохнул, затем продолжил есть, как будто ничего не было сказано. Я не понимала, почему он ничего не произнёс в ответ.
Если только он уже не слишком измотан.
Я просунула ногу под стол, чтобы снова погладить его по ноге, но он отодвинул её, так что я не могла дотянуться. Теперь он даже не смотрел на меня. Всё моё тело болело от желания прикоснуться к нему, обнять его, сказать, что я сделаю всё, чтобы показать его всем, кого я знаю.
Потому что, боже, он чертовски идеален.
Даже если я пыталась отрицать.
Помимо того, что Уайатт, возможно, самый горячий парень, которого я когда-либо встречала, с его растрепанными чёрными кудрями и тёмными, проникающими в душу, глазами, он также заставлял меня улыбаться так часто, что у меня постоянно болели щёки.
И я никогда раньше не встречала человека, который бы так сильно заботился обо всём. Обо всём. О ранчо, животных, своей семье, друзьях… обо мне. Уайатт буквально вкладывал все свои силы в работу, которую выполнял, и старался быть хорошим человеком для окружающих. Никогда не требуя многого взамен. Он заслуживал гораздо большего, чем чувство разочарования.
Боже, у меня возникло такое чувство, будто во мне загорелся огонь. Я не ожидала, что буду так его защищать. Слова Бо так легко вывели из себя.
— Бо. — Малия сердито посмотрела на него. — Не сегодня, не тогда, когда Уайатт и Рори приготовили нам такой чудесный ужин.
Она одарила меня нежной улыбкой, на которую я изо всех сил попыталась ответить.
Бо вздохнул, покачав головой.
— Я просто хочу сказать, что он не может до сих пор расстраиваться из-за того, что она выбрала кого-то другого. Да ладно, Малия, ты же не хвастаешься, что я работаю за гроши на ранчо Джека. Мы оба знаем, что хвастаться тут нечем.
Малия только поджала губы. Черри вздохнула и поковыряла ложкой в остатках чили. Бабушка Грейс никогда бы и не подумала, что такой разговор может начаться в её доме.
Так что я тоже не буду.
Внезапно я встала, громко скрипнув стулом, и сказала:
— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, Бо, мне придется попросить вас уйти. В этом доме мы не унижаем людей.
Все просто ошеломлённо посмотрели на меня. Честно говоря, я тоже была в шоке от себя. Обычно я была не такая вспыльчивая, но сейчас вся прямо покраснела.
Поэтому просто улыбнулась и начала убирать со стола, поставила тарелку Черри на свою и сложила её столовые приборы. Я поставила всё на стойку позади нас и вернулась к столу.
— Извини? — Бо приподнял брови, проводя рукой по усам.
Протянув руку за миской Уайатта, я провела пальцами по его шее, отчего у него перехватило дыхание. Я просто хотела, чтобы он знал, что я здесь. Я на его стороне, даже если казалось, что никто другой так не делает.
Потому что это то, что он сделал для меня.
Сделав вид, что я в двух шагах от того, чтобы поссориться с отцом Уайатта, с которым только что познакомилась, я улыбалась и забрала миску Малии.
— Думаю, вы меня прекрасно расслышали.
— Рори, — в голосе Бо слышалось предупреждение, и он откинулся на спинку стула, почти притворившись, что всё в порядке, — я понимаю, что ты можешь не согласиться, но мне не нравится, когда мне указывают, как разговаривать с моими детьми.
— Ну что ж, — я взяла у Бо миску, выдавив из себя самую вежливую улыбку, как будто не собиралась давать волю бушующей во мне ярости, — боюсь, что мне придётся это сделать, потому что меня бесит, что вы не видите, какой, чёрт возьми, особенный у вас сын. Он, наверное, самый трудолюбивый человек, которого я когда-либо встречала, я предложила ему идею ретрита, а он просто взял и воплотил мою мечту в жизнь, даже не пожаловавшись. Он вкалывает здесь не покладая рук и делает так, чтобы все остальные были счастливы. Чтобы его брат и сестра не столкнулись с теми же душераздирающими словами, которые вы бросаете в его адрес.
Лицо Бо покраснело, как раскалённая кочерга, его руки, лежащие на столе, сжались в кулаки. Он собирался открыть рот, но я подняла палец и поставила стопку посуды на стойку, потому что ещё не закончила.
— А вы когда-нибудь задумывались, что, возможно, Уайатт решил работать на ранчо, потому что это делало его счастливым? Я имею в виду, разве не об этом мечтает каждый родитель, чтобы его ребёнок был счастлив? Вы бы действительно предпочли, чтобы он ненавидел свою жизнь, едва живя из-за того, что тонет в бумажной волоките и встречах, только потому, что так звучит лучше, когда рассказываешь своим друзьям?
Челюсть Бо отвисла, глаза расширились от ярости.
Я повернулась к Уайатту, заглянув в его глаза, которые в данный момент отливали чернотой. Они могли быть свирепыми, но они вернули меня в настоящий момент. Вернули к нему. Его брови опустились, но он не отвёл взгляд.
— Потому что я, чёрт возьми, уверена, что предпочла бы видеть, как он чувствует себя таким же свободным и счастливым, как сейчас, когда он объезжает ранчо, зная, что его мысли полны только радости.
Уголки его губ слегка приподнялись.
— А теперь, могу я предложить кому-нибудь ещё выпить?
Я упёрла руки в боки и, наконец, сделала глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.
— Немного свежего воздуха не помешает, — проворчал Бо.
Я указала на дверь, ведущую наружу, и он резко встал, оглядев каждого сидящего за столом, прежде чем направился к выходу.
ГЛАВА 23
Уайатт
Хантер будет расстроен, что пропустил сегодняшний вечер. Никогда в жизни я не видел, чтобы кто-то противостоял моему отцу так, как только что сделала Аврора. Особенно я. На самом деле, я не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то по-настоящему вступался за меня. Когда-нибудь боролся за меня…
Оставив женщин внутри, которым удалось вернуться к приятной беседе после того, как мы все помогли прибраться, я вышел на заднюю террасу. Мой отец прислонился к перилам и просто смотрел на великолепный закат, на пылающее небо. Он быстро оглянулся через плечо, когда я тихо закрыл за собой дверь. Уголки его рта подергивались, он даже не пытался улыбнуться.
Когда я присоединился к нему у перил, он испустил долгий, тяжёлый вздох. Казалось, будто готовился к разговору годами.
— Ты действительно счастлив здесь?
— Больше, чем ты, вероятно, когда-либо сможешь понять.
— Возможно, — фыркнул он, затем провёл рукой по усам.
Мы стояли так, в тишине, бог знает сколько времени. Мой отец никогда не был большим любителем поговорить, и, вероятно, отсюда моё презрение к ненужному социальному взаимодействию.
Вероятно, он не заслужил такой публичной ругани со стороны Авроры, потому что я знал, что он действительно заботился обо мне — видно по тому, как явно хотел для меня самого лучшего и стремился предоставить мне как можно больше возможностей для достижения цели. Но я не думал, что он когда-либо тратил время на то, чтобы понять меня. Чтобы осознать, что мы ценили разные вещи в жизни. Возможно, потому, что отец потратил так много времени на то, чтобы дать мне то, чего, по его мнению, я хотел.
И я просто молча соглашался, кивая, потому что хотел, чтобы мои родители гордились мной. Тем не менее, притворяться кем-то, кем ты не являешься — то, что ты можешь сделать, прежде чем это измотает тебя до ломки костей.
Тишину внезапно прорезал папин голос, слегка напряжённый.
— Я действительно больше забочусь о том, чтобы ты был счастлив, чем о том, насколько привлекательной кажется твоя работа. Ты ведь понимаешь, правда?
— Теперь, когда ты мне рассказал, я понимаю.
— Что ж, тогда извини, что я не сказал тебе раньше.
Папа одарил меня улыбкой — быстрым движением губ. Он начал поднимать руку, заколебался, затем, наконец, положил её мне на плечо и сжал его. Не так уж много, но с его стороны — очень даже.