Варгутин видел, как вздрагивали её плечи, и вдруг услышал тихое, невыразимо грустное рыдание девушки и невольно сделал шаг вперёд.
— Варя!
Варя рванулась, увидела его и с широко раскрытыми, прекрасными глазами, полными слёз, пробежала мимо. Она больше в этот день не показывалась…
Камин догорал, а Варгутину не хотелось звонить, чтобы подали лампу, и он всё ходил по широкому кабинету. Сумерки сгустились; в окно с неопущенной шторой, глядел, мигая, уличный фонарь. В сердце Петра Николаевича чувствовался какой-то тревожный, нервный страх; иллюзии и мечты разлетались; он вспомнил как сегодня, когда по обыкновению приехал со службы обедать к Комковым, его встретили каким-то шушуканьем, переглядыванием, точно подталкивая друг друга сказать ему что-то особенное, и как, наконец, Катя, наливая ему рюмку вина, спросила:
— Вы где сегодня вечером, Пьер?
— Я? Сегодня?
Он опешил, так как накануне ещё Катя просила его этот вечер ехать с нею в Александринский театр. У него даже не хватило памяти сказать, что он взял ложу, он только мог на вопрос ответить вопросом:
— А где же вы сегодня?
— Мы? — Катя заглянула ему в глаза. — Я огорчу вас. Я ведь помню, что мы хотели ехать в театр, но моя тётя больна, и мы все отправимся сегодня к ней на весь вечер.
Варгутин никогда не слыхал ни о какой тётке.
— Больна? Какая тётя?
— Мамина двоюродная сестра, старушка, вы её не знаете… она у нас редко бывает… но перед свадьбой… я бы хотела, Пьер, у всех побывать, у всех своих, чтобы не говорили, что я горжусь.
— Да, уж и то говорят, — перебила мать несколько путавшуюся Катю, — говорят, что мы подцепили себе богатого зятя, так и занеслись.
Как всегда, пошлость будущей belle mère [2]сразу подрезала у Варгутина всякую охоту разговаривать, и он встал из-за стола.
— Сейчас уезжать, или можно выкурить сигару? — спросил он, улыбаясь, Катю.
— Ах, конечно, курите, мы не спешим.
В это время в прихожей раздался громкий звонок. Катя вздрогнула и кинула взгляд на мать. Комкова встала и поспешно вышла в прихожую, а Варя, сидевшая в стороне с книгой, вдруг громко и неестественно расхохоталась.
— Кто это звонит? — как-то глупо, не обращаясь ни к кому собственно, спросил Варгутин.
Катя, вся красная, что-то горячо и резко выговаривала Варе. Старик Комков, пережевав последний кусок, проглотил и, медленно утираясь салфеткой, ответил, хихикая:
— Много будете знать — скоро состаритесь. Вот женитесь, будете понимать женские перевёртки, а теперь трудненько вам… трудненько!
И, посмеиваясь, он ушёл в свою комнату.
В прихожей кто-то глухо и быстро говорил, слышался мужской смех, звякнули будто шпоры и вновь хлопнула дверь.
Комкова появилась обратно и вдруг затараторила о совершенно посторонних предметах. Пётр Николаевич скоро простился, уехал домой и сел у топившегося камина. Глядя на фантастический грот горевшего угля, неясные мысли бродили в его мозгу, несознанная тревога сжимала его сердце.
— Это же пустяки, пустяки, моя фантазия! — шептал он, останавливаясь у стола и барабаня по нём пальцами. — Неужели всё ложь? Меня выпроводили как лишнего, грубо, без церемоний!.. Чьи же шпоры звенели?.. Мальчевского?.. Того самого нахального богача-юнкера, которого он просил, ради приличия, не принимать в дом своей невесты?..
Он подошёл к окну, открыл форточку. Резкий ночной холод ворвался в комнату. Деревья сквера, на противоположной стороне улицы, стояли, как бы покрытые фосфорической пылью. Полный месяц медленно плыл по тёмному небу. Засыпавший город досылал к нему смутный гул замиравшей жизни. И вдруг боль сомнения захватила с такой силой его сердце, что он пошатнулся и, не думая уже больше бороться с сомнением и ревностью, захлопнул форточку, схватил шляпу, перчатки, вышел на лестницу и позвонил у своей двери, чтобы её заперли за ним.
Выйдя на улицу и вдохнув грудью воздух, он несколько успокоился. Перед ним развернулась нескончаемая вереница электрических огней. Белый тротуар с блестящей искрой бежал из-под ног серебряной лентой, бесшумно скользили сани. И он вдруг бессознательно протянул вперёд руки и чуть не крикнул: «счастья! счастья!» Вскочив в первые попавшиеся сани, он поехал к Комковым.
На его звонок ему отворила Варя и остановилась в прихожей, глядя в упор на его бледное, взволнованное лицо.
— Вы дома?
— Как видите! — отвечала она без улыбки на наивный вопрос.