зорвал болезненный для ушей грохот танков, и солдат упал. Из его ноги текла кровь. Из остатков его правой ноги сочилась кровь. - Я спасу тебя, кто бы ты ни был. Только не закрывай глаза, - затараторила девушка и наспех стала копаться в медицинском чемоданчике. - Какие темные волосы, как восьмидесятипроцентный шоколад, который я любил на гражданке, - улыбнулся он иссохшим перепачканным ртом. - Ты говори, говори, не молчи, - приговаривала она, делая ему укол анестезии. Внезапно движения медсестры прекратились, и ее пытливые глаза уставились точно в потемневшую радужку умирающего солдата. - Скажи, в чем, по-твоему, смысл жизни? Он посмотрел на нее в недоумении. И не потому, что она задала самый из неожиданных вопросов в данной ситуации, а потому, что он не знал на него ответа... - Я не знаю, Кейти, - слова вышли бульканьем из горла мужчины; кровь пузырилась в уголках губ. - Когда началась война я был пацаном, гонявшим во дворе мяч и доводившим мать до белого каления. - Его глаза помутнились слезами, и зрачок заполнил почти весь глаз своей чернотой. - Я никогда не говорил ей, что люблю ее. Не ценил ее и того, что она сделала для меня. - Тише, тише, это нормально. Дети так устроены. - Да, дети бывают теми еще сволочами. Если кто-то думает, что война - самое ужасное из приготовленного для человека судьбой, тот ошибается. Природа предусмотрела и то, что, скорее всего, венец творения не оправдает возложенных на него надежд. Самое кошмарное и чудовищное наказание для человека - время. Когда мы малы, мы просто не в состоянии принимать правильные решения, поэтому зачастую наши жизни рушатся оттого, что мы банально не поверили в детстве маме, считая ее своим первым врагом. А потом, спустя годы, сквозь пелену разочарований и горьких ошибок, человек понимает, что вернуться назад нельзя. И это становится заветной мечтой каждого человека в мире - вернуть что-нибудь в своей жизни назад. - Мать отдала мне свою жизнь, а я так и не сказал ей за это спасибо, - всхлипнул солдат, и соленые струйки слез прочертили на закопченном лице свои многострадальные дорожки. - Родители никогда не требует благодарности от своих детей. Они приносят им себя в жертву безвозмездно. Ее ласковые руки гладили его по голове, оставив в покое ногу. Провести ампутацию невозможно в таких условиях. Скоро в чреве этой шлюхи - войны станет на одного человека больше. - Вот! - вскрикнул он, нащупав в воздухе руками то, что так давно искал. - Жертва! Кейти, это и есть смысл жизни. Какие же у тебя красивые каштановые волосы; я бы обязательно женился, - несвязно бормотал он в приступах лихорадочного бреда. - Что ты говорил о жертве? - спросила Кейт, которой было действительно важно услышать его ответ. - Не засыпай, скажи о жертве! - Наш... наш командир был великим человеком. Он спас одного юнца, который решил побаловаться с гранатой. Выдернул у нее чеку, ну и она закрутилась. Так он закрыл эту гранату собой, куски его тела разнесло по всему полю, - слезы уже без зазрения совести текли по щекам солдата. - И ты видишь в этом смысл? Спасти кого-то? - Необязательно умирать за кого-то, мы же не супергерои. Глупо разбрасываться жизнью, но, - он посмотрел на нее из-под полуопущенных век, - если ты думаешь не только о себе и стремишься сделать счастливым не только себя, разве это не высшая ценность жизни? Разве матери, отдающие свою жизнь, молодость, свои мечты ради благополучной жизни детей не иллюстрируют этот самый смысл, будь он проклят? Разве просто не быть эгоистом в таком большом разрозненном мире, не есть смысл жизни? Перед девушкой и солдатом возникло гигантское чудовище с пушкой - танк. Дуло смотрело прямо на них. Раздался залп, и Кейт пронзительно закричала. Светлые стены давили со всех сторон своей стерильностью. В них скрыто слишком много откровений, что не должны покинуть своей тюрьмы. Слишком много боли и слез, отчаяния и страхов. И все это здесь оставили люди. Всех возрастов. Национальностей. Мировоззрений и вероисповедания. У боли нет любимчиков. Она вгрызается в нутро всех: и христиан, и католиков; и верующих, и атеистов; и черных, и белых; и старых, и молодых. Стол был запорошен папками кремового оттенка с черными пропечатанными на них буквами. Дело номер... Имя пациента... Диагноз... Лечащий врач здесь один. Лизерли Дит - главный психолог несостоявшихся самоубийц. Людей, которые полетели вниз головой, расправив крылья. Не в этом ли парадокс всей человеческой жизни? Иметь за спиной крылья и не раскрывать их. Иметь путь наверх, но упорно спускаться вниз. Владеть ключом от рая, но отпирать ворота ада. Только человек может не ценить то, что дается ему всего лишь раз и не подлежит обмену и возврату. Только человек может затушить свою жизнь, как окурок, о рыхлую землю своих слабостей и малодушия. Поправив толстые тяжелые очки на переносице и проклиная свое ухудшившееся зрение, женщина достала первую папку. Черный, точно вороново крыло, волосок выбился из строгой прически. Мьели Розель. Тридцать пять лет. После неудавшейся попытки отравить себя уксусом вынуждена перейти на искусственное питание через трубки. Горло и пищевод получили сильные ожоги. Женщина (в самом лучшем из возрастов) решила сжечь всю свою жизнь в уксусной кислоте. После разговора в больнице она призналась в том, что ей не хватило мужества вернуть бывшего мужа, чувства к которому так и не остыли. А в тридцать пять разве кто-то позарится на стареющую молодость? Лизерли отложила дело Мьели и задумалась. Ей стало интересно суммировать последние случаи и вывести для себя формулу смысла жизни. Все эти люди швырялись жизнью, как мелкой, не особо ценной монетой. Они не видели в ней смысла. Но после клинической смерти, когда их буквально за ноги выдернули с того света, каждый сожалел о своем решении и благодарил высшие силы за спасение. Неужели нужно зайти за черту, чтобы осознать нечто очень важное? Тридцать пять лет. Бывший муж. Ошибочное уверение в том, что для одинокой женщины под сорок пути дальше нет. Но ведь это самое прекрасное время для любой представительницы прекрасной половины человечества! Лиз не могла понять ее логики, даже смотря под самыми разными углами зрения. В тридцать ты уже не угловатая, меняющаяся каждый год девочка, - она глянула на себя в зеркальце на столе, - а благоухающая красотой и силой женщина. Ты не росток цветка, а самый лучший его плод. Уже есть не только внешность, но и внутреннее наполнение. Итог: смысл жизни в смелости посмотреть своим страхам в глаза и победить их. В храбрости быть умнее своих же предрассудков и сутолок не всегда разумного общества. В бесстрашии идти вперед, даже когда нестерпимо хочется повернуть назад. Жизнь для смелых и отважных, готовых к лишениям и потерям. Слабость - гнойный нарост на теле жизни, и она любыми способами будет пытаться содрать его с себя. Следующее дело... Не успели ее бархатные пальцы коснуться очередного страшного досье самоубийцы, когда в дверь постучали. - Войдите. - Маргарет Орчели, доктор Дит, - отчеканила медсестра, правильно дозируя уважение и независимость в интонации. Ее сторонились работники клиники, она знала это. Доктор Смерть. Женщина без души. Каменное сердце. Так ее звал между собой персонал. И они в чем-то правы. Такова работа главного психотерапевта несостоявшихся самоубийц: впитывать в себя их боль, разбираться в мотивации подобных ужасающих решений, искать ключ от замка, чтобы выпустить из этих людей демонов. «Тебе впору быть экзорцистом», - холодно ухмыльнулась про себя женщина. Однако жить за стеклянной стеной она никогда не хотела. Люди и так слишком далеки друг от друга, слишком разобщены. Лизерли Дит выбрала свой путь по минному полю. Но если она однажды наступит на гранату и взорвется вместо очередного решившегося прыгнуть с крыши бедняги, не будет ли это лучшим итогом жизни? Не будет ли лучшим решением помочь хотя бы одному человеку найти путь к себе? Ведь многие из рода человеческого так и блуждают в темноте бесконечных дней. - Присаживайся, Маргарет, - успокаивающим голосом, которому ее научили годы общения с висящими на волоске от смертельной бритвы людьми, произнесла доктор. - Не бойся, тебе никто не причинит боли. Неповоротливая, даже дубоватая на вид девушка несмело опустилась в кресло перед ней. Пытливые глаза женщины безболезненными иголками впились в эту съежившуюся, миниатюрную, боящуюся своей же тени девушку. Апатия. Полное отсутствие осознания произошедшего. - Расскажи мне, Маргарет, что побудило тебя встать на край крыши того дома. Скажи честно, какой бы ни была причина. - Бартли, - выдавила из себя девушка, посматривая на доктора глазами затравленного собаками котенка. - Карл Бартли. Лизерли кивнула. - Кем приходится Карл Бартли тебе, Маргарет? Называть пациента по имени - очень важная составляющая. Все люди любят быть названными своим именем, знать, что они не безымянные, безличные крупинки в этом огромном мире. Имя - товарная этикетка для каждого человека, но в то же время личный идентификатор нашего себялюбия. - Уже никем. - Молчание, грозящее выйти из берегов и сбить все плотины своей оглушительностью. - Он бросил меня! Поигрался и бросил! А я... я так не хочу обратно. - Ты любила его? - Не знаю... Да, наверное. Но с ним я не была так одинока. А теперь опять обратно... - Куда обратно, Маргарет? Что это за место, что так пугает тебя? - Самое страшное и темное, и душное, и безнадежное. Одиночество. Я не хочу опять к нему. До