— Какого увековеченья? Это которые памятники что ли?
— Близко, но все равно — не то! Давай уже, немного осталось…
Потом она своим довольно крупным задом в дверь ткнулась, та открылась с шумом и лязгом, и мы попадаем…
Вроде бы я собиралась в ад, а попала в рай! Ничего не понимаю. Точно ведь, стоят ангелы с крыльями и еще какие–то фигуры белые мраморные в коридоре широком, а за ним из прохода свет яркий, солнечный просто.
— Ну, вот мы и проперлись. Ну, как тебе норка?
— Муха? — Слышу мужской и немного хриплый голос. Ты привезла?
— Да, маэстро и с собой такую фактуру…
— Ну и где же она?
Говорит какой–то невысокий и бородатый мужчина в фартуке и с грязными, просто заляпанными глиной руками.
— А вот! Смотри! А? Что скажешь?
Мужик вышел и уставился на меня своими довольно сощуренными глазами.
— А ну–ка, к свету давайте! — Скомандовал неожиданно властно.
И меня Муха, просто толкая в спину, вытолкала в…. Я замерла от неожиданности. Все что угодно готова была принять, но такое?
Я стояла в мастерской. Мастерской скульптора! Причем потолки, которых я так пугалась, уходили плавными кирпичными сводами высоко вверх, на несколько метров наверное, а оттуда, сверху, ярко били в глаза светом мощные лампы.
— Ну как? Нравится наша норка? — Слышу ее голос издалека, и он эхом в таком просторном помещении.
— А ну — ка! — Сказал бородач, и крепко схватив меня своей грязной рукой, стал вертеть перед собой и так, и эдак, теребя меня словно тряпичную куклу. Ну и силища! Подумала я. Такой запросто может голыми руками голову отвертеть…
— Ну ведь хороша! Матка боска.! — Цокала рядом Муха. — Что скажете, маэстро? Какова фактура?
— Юра! — Сказал бородач и протянул мне свою грязную и немного влажную липкую руку.
А ведь пришлось пожать! Так сказать, приобщиться к их грязному делу.
Грязное, но благородное дело
— Ну, что ты бздишь? — Грубо пыталась меня раскачать на позирование и обнажение Муха.
— Я только буду с тобой. Юрик своим делом занят и даже видеть тебя не будет. Ну, соглашайся, Наташка! Прошу тебя! Ты ведь даже не представляешь, какая ты для нас находка!
— Я не находка и не подкидыш! У меня есть родители, и потом я маленькая еще для таких дел, чтобы с голой попой перед посторонними людьми…
— А паспорт ты уже получила? Вот видишь? Значит, взрослая и сама можешь решать свои проблемы.
— У меня нет никаких проблем! Это у тебя они есть! Почему же, если тебе так надо, ты кого–то другого не пригласила. Вот взяла бы и пригласила, да разложила бы ее, как тебе надо! Хоть со сдвинутыми, как ты мне обещаешь ногами, хоть с раздвинутыми! Что же ты мне не отвечаешь?
— Думаю.
— Ну, подумай, Муха, тебе полезно. А почему тебя все так называют?
— Не знаю, может из–за техники такой.
— Не поняла, что это за такая техника. Техника — это что?
— Не что, а как? Вот смотри, Юрик работает сильно и мощно, а я рядом с ним потихонечку, мелкими сколами, словно муха лапками своими.
— Вот — вот, ты и решила меня своими лапками потихонечку.… И как ты там говоришь, мелкими сколами…
— Слушай, не болтай глупости! Мне нет до твоего тела никакого дела, я мастер не по живому, а скульптурному телу. А Юрик…
— Что ты мне все Юрик да Юрик?
— Глупая ты и ничего не знаешь!
— Ну, конечно, ты у нас умная, потому что муха и летаешь везде, да садишься на все, что плохо….
— Слушай, я же тебя не оскорбляла, ты чего это на меня ….
— Девочки, что это вы? Такие красивые и фактурные…
— Слушайте, что вы все фактурные да фактурные. Что это значит? Я, по–вашему, фактурная, а она, значит, нет? Фактурная, это что же: мануфактурная, фабричная. Как с кондитерки нашей что ли? Я не шоколадка никакая. Это они там все шоколадки и кому хочешь….
— Ого! Ты что это… — Прерывает меня Юрий.
Наступает нехорошая пауза. Мы молчим, а потом Юра тихим и как бы виноватым голосом начал…
— Ты знаешь, Наталья, был у меня один заказ. Сложный такой, но дико интересный. Надо было надгробие детское украсить фигурой девочки, и я просто извелся весь в поисках модели. И вот, случайно, на улице, встретил девочку беспризорницу. У нее такие глаза были и такая она выразительная и лицо такое страдальческое. Ну, вот думаю, повезло. Вот это, думаю, фактура! Я ее к себе. Отогрел, отмылась она в горячей воде. Накормил ее, уложил ее спать в чистую постельку. И с такими светлыми мыслями стал как заводной ваять, что называется, по памяти, и от впечатлений такого дела благородного. Только глину на каркас наложил, а она вышла, стоит босая, маленькая такая, в моей рубашке домашней до пяточек ее розовых и …