— Ну и… Что же Вы молчите? А дальше? — Прерываю его молчание.
— А то! — Встревает Муха. — Девочка хоть и маленькая, а уже неисправимая минетчица! Вот что!
— Что? Кто?
— Ну, ты что, дура и не понимаешь? Что она вышла и говорит Юрику. Мол, чего ты не идешь ко мне и не трахаешь? Она же привыкла, что все с ней так!
— И что? — Стараясь не волноваться и не сгореть со стыда.
— А то, что заказ тот, мы прос…! Вот что! Пришлось нам задаток возвращать!
— Ну, а девочка?
— Да какая она девочка? Сучка оказалась! Нас тут же ментам сдала, за какое–то ей место для попрошаек. Потом нас месяц в прокуратуру таскали, и мы же еще и оправдывались, что девочку ту для позирования хотели, а не по ее прямому предназначению. Кстати, она хоть и маленькая, а у нее куча совсем не детских болезней венерических оказалась. На том и защита была построена в суде. И нас отпустили с миром. После того мы все анализы сдали, ну и потом, никаких маленьких девочек ни с улицы, ни с….
— Хочешь сказать и со школы тоже? И даже с такими, у кого уже паспорт имеется…
Она на меня смотрит стыдливо и каким–то умоляющим взглядом…
— Ну и в чем же теперь проблема? — Говорю слегка волнуясь.
— Понимаешь… — Начинает снова Муха. — Мы наконец–то получили заказ из–за границы и работаем как сумасшедшие, а у Юрика все никак не ложиться и ему самому не нравиться.
— Да, не нравиться! — Сказал и вышел от нас из–за загородки бытовой комнаты, как мне показалось, расстроенный.
— Ну и… — Все не унимаюсь я.
— Ты понимаешь? У Юрика никак не получается выстроить образ. И это притом, что только что его работа в столице приз второй степени получила, и его снова признали после долгого перерыва. О нем в каталогах появились сведения и заказы пошли. Все вроде бы хорошо, но нет чего–то. Вот и ищем с ним фактуру, какую нам надо. А ты не видела еще? Нет? Пойдем, я тебе покажу. Работа, ты знаешь, обалденная!
Тихо выходим в мастерскую, горит свет, а Юрика не видно, вышел куда–то.
— Вот, смотри! — Открыла под шторой рисунок, набросок.
— Вот видишь, в общих чертах есть, а фактуры нет! Нет модели главной фигуры в скульптурной группе. Всех нашли и эту и ту, а вот самую красивую…
Потому я, как тебя на вечере увидела, так сразу же решила о тебе Юрику.
— Ну, а он? — Спрашиваю, страшно волнуясь, почему–то. — Я ему как, понравилась?
— Не то слово! Я его таким никогда не видела. Только таким сразу после окончания академии. Он тогда выигрывал все конкурсы, все призовые места, и его уже тогда пророчили в мастера. Нет, Юрочка мой, настоящий художник и мастер.
— Художник? Ты же говорила, что скульптор?
— Ну, в смысле, что он великий мастер! Не гений, но человек одаренный! И если бы не развод…
— Постой, какой развод, с тобой?
— Ну что ты? Я для него не женщина, я подмастерье, муха! Он меня никак иначе не воспринимает. Я для него лицо не фактурное.
— Почему же? А, по–моему, очень даже фактурное!
— Вот видишь! Ты ему скажи, а то все Муха да Муха! Устала уже. И потом, никакого ведь намека даже на секс. Так, принеси, убери, почему не сделано, и еще что–то. Уйду я от него. Жалко, конечно, но надо. Я так рядом с ним присохну…
— А как же родительский комитет. Кто там в нашей школе учится?
— То его дочь. А его, как заслуженного художника, выбрали заочно, можно сказать, ведь у него такие связи и столько возможностей. Ему заказы от чиновников и из–за границы. Он бы озолотился при другой бабе! Ну, а я в тот комитет вместо него. Обо мне так и думают, что я его жена. А я Муха для него! Вот! Так что, девочка моя, давай соглашайся уже. Ты видела рисунок, вот и позируй ему. Может с тобой у него все и получится. По крайней мере, он меня спрашивал, как ты? Согласна или…
Место свободное, пробуй. Он человек, конечно, творческий, спонтанный, но талантливый…. Безмерно. Кстати, был у него такой период, так мне приходилось дверь подпирать в мастерскую, так за ним бабы. Обезумели прямо. Говорили, что он так их нежно и так страстно любит.…. Это у них так у всех, у гениев. Если уже не в искусстве, то в постели уж точно — гении!
— Так что давай, попробуй! У вас все получится! Он именно таких баб, как мальчиков, обожает! Нет, не смотри на меня так, не голубой он, но может так и по–всякому с нами, но с бабами. А нам что? На нас бы пусть хоть капелька его сексуальности упала бы, мы и рады! Не упускай шанс свой! Соглашайся!