Как только ее доставили, так он сначала купился на рассказы о ней, якобы жене олигарха. За которую ее приняли. К тому же, как говорили санитарки, такой богатой одежды они еще не принимали на хранение. И даже долго рассматривали ее необычное белье, лифчик с крошечными, почти плоскими чашечками и трусы. Необыкновенно красивые, с несколькими открытыми параллельными полосочками по бедрам, и с двумя кусочками ткани спереди и сзади. Причем сзади, так пристроченной, словно веревочкой. А потом в сумочке при ней нашли большие деньги. Правда не такие уж и большие, но все равно, внушительную сумму наличными. И, самое главное, лекарство. Да такое…
Потом он ее увидел и,…проводя осмотр, обратил свое внимание на ощущения от ее тела. Она была в плохом состоянии и пока ее вытаскивала реанимация, то он достаточное время мог наблюдать за ней. Она была его пациенткой!
В железнодорожной больнице многие были из его института. Так как считалось хорошим прикормом для молодых врачей тут поработать. Во — первых, стабильные заработки и оклады иные, а потом, возможность кормится всем тем, что таскала железная дорога. Пациенты щедро благодарили. Во–вторых, квартиры, их тут иногда давали.
Потому молодые врачи в больнице друг друга знали и делились чем могли и что им перепадало. Ну и, конечно же, все, что было связано с сексом Дело — то молодое и хотелось им молодым, и моглось. Так бы сказали. Потому, когда Наташку доставили, и он пришел к приятелям, то они с ним разговорились и сказали, что девку одну к нему скоро вытянут и доставят. И девку необычную и красивую.
— Эту? — Спросил, подбородком кивая на обнаженную фигуру, которую со всех сторон облепили системами.
Наташка выглядела совсем как ребенок. Худенькая, с выпирающими ребрами, с плоскими лепешками чуть одутловатыми на месте груди и сосками маленькими и торчащими. Холодно ей, догадался он. Потом он привычно скользнул взглядом по ее обнаженному и втянутому животу и удивился маленькому, словно у маленькой девочки ее обритому половому органу. Который толстой складочкой и маленьким, выпяченным язычком, утопал между ее худощавых, но ровных ног.
— Ну, да! Говорят, беглая жена, а знаешь кого?
— Ну и?
— Олигарха какого–то жена.
— Ну да?
— Вот и ну да!
— А ты подойди и потрогай ее тело. Оно, знаешь, необычное и на любителя. Мягкое и почти совсем с атрофированными мышцами. Видимо, такое только для гурманов. Те говорят, что такое тело пыжить сказочное удовольствие… Только представь себе, в мягкую и однородную субстанцию врываются твои телеса…
— Мальчики! Хватит уже! В чем дело? Почему посторонние в реанимации? Я вот возьму вас и. … Как ты там, Игорек, говоришь?
— Не надо, не надо, мы мигом.… Так, Толик, давай иди. Скоро мы ее к тебе и ты сам сможешь ее….
— Да что это такое? А ну, живо!
Потом он вспомнил, как с ней возился, как получив консультацию, наконец–то запустил в ней с помощью неведомых ему лекарств, оживляющие ее реакции. Как сидел около, наблюдая за происходящими изменениями, проводил осмотры тела, вел дневник, отмечая температуру тела, подкалывая результаты анализов крови, мочи. Он ее, за то время пока поднимал на ноги, изучил уже всю вдоль и поперек. И даже не удержался, присутствовал при осмотре у гинеколога. Не мог устоять от соблазна, увидеть такое уникальное тело в первозданной инстанции. И все время слышал от ребят о ее уникальном теле и ощущениях от него.
Потому, как только она стала поправляться, он ее к себе. Просил раздеваться и ставил перед собой, ощупывая, пробуя ее реакции и… Незаметно, подспудно его стало захватывать желание испробовать это тело медузы, как он про себя его назвал.
Особенно это впечатление усилилось, когда как–то потрогал ее ягодицы.… Потом приходил в себя несколько дней и однажды…
Все как обычно было и надо же ему было принять с ней в повседневном обращении такой шутливый и заигрывающий тон? Зачем он так поступил? Почему?
Все потом так, как и предсказывали.… В мягкую и однородную субстанцию погрузились его телеса.…При этом он испытал необычайное возбуждение! Как ни с одной из своих многочисленных женщин! Эта другая! Только и успел отметить, как взорвался в ее теле…