Сегодня Попугая с утра мучила фраза, которую он случайно услышал от одной придворной дамы: «Ах, это вы! А я уже все глаза проглядела!»
Это была замечательная фраза. В ней так удивительно чередовались различные звуки, что Попугай два часа ее твердил, пока не запомнил. И теперь, высунувшись навстречу Завирушке, он произнес с большим чувством, точно повторяя все интонации:
— Ах, это вы! А я уже все глаза проглядела!
В вестибюле дворца лежал ковер-самолет, на котором было начертано: «Вытирайте ноги!» Говорунчик долго топтался на этом ковре, то ли вытирая ноги, то ли не решаясь войти. Наконец он сделал шаг — не такой, чтоб слишком удалиться от ковра, но и не такой, чтобы на нем оставаться
— А я думал, думал, — сказал Индюк, когда редактор замер перед ним в низком поклоне, — куда это, думаю, девался мой Говорунчик? Ну, как ты поживаешь? Мы что-то не видели сегодняшней газеты.
— Спасибо, ваше величество, хорошо поживаю! — охотно сообщил Завирушка, обходя молчанием последнее замечание короля. — Очень хорошо поживаю.
— Ты напечатал в газете наши слова за вторым полдником?
— Конечно, ваше величество, на первой полосе! Король не был доверчив — напротив, он был самым подозрительным индюком из всех, каких знала история биологии. Но он и мысли не допускал, что кто-нибудь из подданных может ему соврать, поэтому королю врали особенно охотно. Со времени коронования Индюк не слыхал ни одного правдивого слова.
— Ну, что ж, — удовлетворился король, — нам нет смысла читать, ведь это же наши слова. А остальным очень советую.
— Читали, мы читали! — дружно соврали придворные. Индюк был польщен.
— Все-таки газета — большое дело. Не забыть бы представить к награде редактора.
— Заранее благодарен, ваше величество.
— Не за что, — милостиво улыбнулся король. Благодарить и вправду было не за что. Если король говорил: «Не забыть бы», это значило, что он забудет наверняка. Щедрость была слабостью короля, поэтому ее неизменно побеждала жадность.
Так ничего и не выведав во дворце, редактор решил прямо обратиться к Сорокопуту.
Редактор Говорунчик-Завирушка и адвокат Сорокопут
На тротуаре перед домом Сорокопута две таблички. На одной красивыми крупными буквами выведено: «Адвокат Сорокопут». На другой — мелко и коряво, так, чтобы не каждый мог прочитать: «Частные уроки: самозащита без защитника».
Первая табличка написана еще в те времена, когда Сорокопут работал адвокатом. Он выступал по многим делам, но никто не помнит случая, чтобы он когда-нибудь выиграл дело. Однажды, выступая на каком-то процессе, Сорокопут произнес свою знаменитую фразу: «Не летающий не должен не быть не наказан». Фраза настолько всех ошеломила, что обвиняемого даже хотели оправдать. Но потом какой-то судейский расшифровал все эти «не», и фраза Сорокопута предстала в своем обнаженном виде: «Не летающий должен быть наказан». Теперь Сорокопуту пришлось защищать себя. Может быть, во время этой самозащиты ему и пришла в голову идея частных уроков, о которых ныне возвещала его табличка.
Впрочем, и этого, последнего своего дела Сорокопут не выиграл. Сколько он ни оправдывался, сколько ни доказывал, что просто недодал одно «не», его все равно уволили. Хорошо еще, что Сорокопут догадался обратиться к Грачу, это спасло его от более серьезных последствий.
Грач был признанным авторитетом, он отличился еще тогда, когда по приказу Марабу птицы проверялись на трепыхаемость. Для этого их сначала выслушивали, чтобы узнать, кто чем дышит, а потом брали кровь на анализ. Слабость анализа была у Грача в крови, и он, чтобы не ошибиться, каждому писал: «Следы трепыхаемости в поле зрения». И вот этот Грач выручил Сорокопута, засвидетельствовав, что у него врожденный дефект речи, хотя сам Сорокопут считает, что никакого дефекта у него нет, а если и есть, то не речи, хотя и дефект речи у него мог бы быть, если бы он, конечно, не был Сорокопутом.
Сорокопут встретил Говорунчика, думая совсем не о нем, а о своем друге Зяблике, с которым он недавно расстался.
— А мы все пишем, пишем, вот так и живем, — начал издалека Завирушка. — Некоторые считают, что газета — легкое дело, но вы у меня спросите, я вам скажу…
— Газета — легкое дело? — машинально спросил Сорокопут, занятый своими мыслями. Зяблик так на него посмотрел… Хотя он и прежде смотрел на Сорокопута, но тогда он смотрел не так, а так он смотрел впервые…