Как-то раз мой шеф послал меня на переговоры к одному очень уважаемому господину. Тогда я лишь интуитивно нащупывал пути бегства от призраков и хюзюн мой с каждым днем все усиливался, так что если чем я и мог его заглушить, то работой.
Удивительным было то, что с представителями этой немногочисленной части соотечественников общаться мне было не сложно, я даже забывал о своих незримых спутниках, становился веселым, будто ловил какой-то невнятный кураж, скорее всего появлявшийся потому, что я оказывался совсем не в том месте и не с теми людьми.
Господин ожидал меня в огромном кабинете, где все было рассчитано на покорение твоего воображения. И мебельный гарнитур ценных пород дерева, с двумя столами, и кожаные кресла, и картины на стенах, подобранные явно стилистами. Сам он, в костюме за сколько-то тысяч евро, встретил меня на половине пути к столу, отработанным жестом подал руку и заулыбался, да так мило, что не могло возникнуть сомнений в том, что он тоже человек.
А потом мы приступили к делам, чай, кофе, коньяк положенной марки. Иногда господин вдруг пропадал. Нет, он оставался все там же, в своем хозяйском кресле напротив меня, но было ощущение, что это лишь тело, а сознание покидает его и устремляется иные миры.
Потом он вновь появлялся, опять улыбался мне и начинал крутить снятые с руки часы, пристально рассматривая их, чуть ли не подбрасывая в воздух.
Я был для него никем, так, посланником моего собственного шефа, а значит, мог себе позволить все. Ну, или почти все.
И, решив сделать ему приятное, я сказал:
— Какие часы у вас замечательные!
Господин оживился. Деловая часть разговоров закончилась, мне было сказано то, что я должен был передать, такая игра в перепасовку, где я то ли мяч, то ли сетка.
Лицо неодушевленное, перед которым можно ничего не таиться.
И он протянул мне часы, я взял их, они оказались тяжелыми, и, чего уж скрывать, была в них своя красота, в этих многочисленных стрелочках и циферблатиках, так и казалось, что сейчас они подмигнут тебе, а может, и заговорят.
— Вчера привез из Швейцарии, — проговорил господин, — специально летал, сам выбирал, чтобы не надули!
Повисла пауза, и вдруг до меня дошло, что ему безумно хочется приоткрыть тайну, назвать цену, показать мне, чего он стоит на самом деле.
И я спросил, во сколько они обошлись ему, понимая, что вопрос этот из разряда неприличных в моем мире, но ведь я-то сейчас в другом.
— Двести тысяч! — радостно поведал господин.
И тут я сморозил глупость, которая дорого обошлась потом моему шефу, ведь результат переговоров оказался не в его пользу.
— Рублей? — машинально спросил я.
Глаза господина сузились, в них появился холодок. От только что чувствовавшейся благодати не осталось и следа.
— Евро, — услышал я в ответ, — двести тысяч евро!
После чего я понял, что надо откланиваться, если я не способен отличить часики за двести тысяч рублей от тех, что стоят названную сумму, то делать мне здесь нечего.
Почему я вспомнил об этом? Да просто один из этих троих клиентов, которые поднимаются сейчас со мной вместе по лестнице, ведущей к верхним башням замка, очень похож на того господина, да и часы у него вроде бы той же марки, ну, может, на сотню тысяч евро подешевле. И это наводит меня на мысль, что я влип, приняв безумное предложение Мамура. Этим господам и госпоже, что с ними, нет никакого дела до эмоциональных пассажей о местных красотах, перемежаемых именами доблестных строителей замка. Тут даже Генрих Шлегельхольт из славного города Темпельбурга не поможет. Истории не существует, есть лишь они сами. Но что может помешать мне придумать видения и сейчас же вызвать их, тем более что до наступления жары еще около часа и у них хватит сил и терпения, чтобы выслушать меня.
Я предлагаю остановиться на площадке, от которой лестница идет вверх и влево, а здесь можно подойти к стене и посмотреть на гавань, на яхты, на утренний бодрумский пляж, еще только заполняющийся людьми.
— У каждого замка, — говорю я очень серьезно, — есть свои тайны…
Дама смотрит на меня со скукой, будто я пытаюсь продать ей нечто абсолютно бессмысленное.
Мужчины же молчат, им жарко, им хочется пива. Лучше два раза по большой кружке, и чтобы потом сразу в бассейн. В море может быть опасно, но, если выпить по три, тогда можно и в море. Хорошо, когда фраза заканчивается так же, как и начинается.