— Как первый день в школе? — с ноткой раздражения повторил парень и сжал кулак. Его челюсть напряглась и мышцы спины непроизвольно натянулись словно струна, готовая вот-вот лопнуть. Он старался держать себя в руках. «Спокойнее, только не дыми, Джексон. Только не дыми», — причитал парень сам себе, лишь бы не ударить что-нибудь, и лишь бы это «что-нибудь» оказалась не Браун.
— Отлично, — выпалила наконец Саша, и Ван разжал кулак, казалось, расслабив всё тело, готовое было щёлкнуть словно курок пистолета у виска девушки. Но, тяжело выдохнув, парень резко вздохнул вновь, задерживая дыхание, — только жаль, мне пришлось возвращаться сюда. В этот гадюшник. Жаль. Снова придётся видеть ненавистное мне лицо изо дня в день! — выпалила Саша не без дрожи в голосе.
Страх скрывать сложно. К сожалению, страх Саши слишком тесно стоял с её безрассудством. Потому и был одним из худших её врагов. Он не давал думать, взвесить «за» и «против». Он просто толкал вперёд. Вперёд, а дальше? Дальше будь что будет.
И дальше было плохо. Ван громко стукнул зубами, обхватил подбородок Саши и больно сжал, оставляя синяки на челюсти девушки. Он подтянул её к себе, обхватил талию и, развернувшись, прижал к стене, которая находилась позади.
— …дышать, — прохрипела Браун. Джексон сжимал её горло, казалось, вот-вот сломает шею. Было больно, и на уголках глаз Саши собрались слёзы. — От… сти… ме-ня… — она пыталась говорить, но из горла вырывались лишь хриплые слоги, которые с трудом собирались в слова.
Джексон смотрел не моргая. Смотрел чёрными бездонными глазами, как девушка бьётся в попытке освободиться. Он понимал, что делает, и понимал, что этого вовсе не хочет. Он сам не мог найти объяснения своим действиям. Только знал, что был зол и не мог остановиться. А пытался ли?
Пытался. Перебирал в голове тысячи трезвых причин, оправдывающих его в данный момент, и ещё сотни тысяч причин, которые помогли бы прекратить. Но не нашёл ни одной.
«Каша в голове. Беспричинное желание причинять боль. Внезапные приступы агрессии и нездоровое желание улыбнуться как можно шире. Так вот, каково это — быть психом», — подумал Джексон за мгновение до того, как совершенно потерять рассудок. Его глаза заблестели, кончики губ дёрнулись и на лице всё же появилась улыбка. Самая безумная улыбка, какую только видела Саша, а безумия в её жизни было не мало.
В глазах начало темнеть, а руки, которые безрезультатно, но невероятно энергично били Джексона в грудь в попытках оттолкнуть, перестали слушаться. Удары становились всё слабее и слабее, а вскоре тело Саши и вовсе обмякло. Глаза налились кровью и вены на лбу вздулись. Жизнь медленно, но верно покидала девушку.
«Почему я такая слабая? Жалкая… и смерть подобающая — такая же жалкая. Но я не хочу умирать, не сейчас и не так», — Саша пыталась из последних сил не терять сознание. Дрожащая рука потянулась к лицу Вана.
— …сти, — из горла девушки вырвалось очередное шипение. — Я… я …лю те… те-бя… — она коснулась его щеки — небрежно, чуть не попала тонкими пальцами Джексону в глаз.
Саша в последний раз попыталась сделать вздох. Рука скользнула по лицу парня и безжизненно упала. Глаза закатились, и тяжёлые веки опустились. Ресницы дрогнули ещё пару раз, и Саша отключилась.
Что она хотела сделать и о чём говорила, Ван так и не понял. Однако это последнее её действие не могло не вогнать в ступор. И при всём своём безумии, при всей ярости и агрессии, которые его охватывали, Джексон вдруг отпустил Сашу и, словно увидев привидение (до которого, кстати, было недалеко), отшатнулся от неё.
Окно было первым, что увидела Саша, когда её глаза наконец открылись. За холодным стеклом было темно. Ни света луны, ни россыпи звёзд. Только тьма. Возможно, погода облачная, а может, Саша наконец умерла и в её новом аду не было ночного неба.