С мыслями о смерти в голову ворвалась сцена с Джексоном, участником которой Браун «посчастливилось» стать. Девушка непроизвольно потянулась к шее, которая болела от малейшего прикосновения пальцев.
— Чёртов ублюдок, — еле слышно прошипела Саша, сморгнув накатившие слёзы.
В последнее время она стала чаще плакать. Словно снова вернулась в детство у мисс Пигл, которое и детством-то сложно назвать. Слёзы, побои, фальшивые улыбки, праздники в подсобке, дни рождения на морозе.
Браун ещё с минуту лежала, бездумно пялившись в потолок, пока не поняла, что ей жутко хочется пить. Пришлось вставать. Каждое движение давалось с трудом, а голова казалось и вовсе вот-вот отвалится. Когда девушка всё-таки встала, оставалось лишь дойти до двери.
«Твою мать!» — ругательство пришло в голову так же резко, как резко Саша захлопнула дверь, которую только открыла.
За дверью, словно в дешёвом американском романе, ждал главный антагонист.
Ван не успел ничего понять, только мелькнувшее на секунду лицо Браун и резкий хлопок. Бледная кожа в ту долю секунды при тусклом освещении ночников в коридоре показалась ещё бледнее. Мешки под глазами больше походили на два огромных синяка, от чего девушка стала похожа на панду или призрака из фильма ужасов. Второе, кстати, было очень близко к правде, ведь стоило Джексону сегодня перестараться ещё чуть-чуть, и тогда Саша бы больше не проснулась.
Осознание своих поступков к Джексону опять пришло не сразу. Но всё же пришло. Правда, в этот раз его комната не превратилась в руины, а новые стёкла остались на своих местах.
Тогда Ван был немного отвлечён последними действиями Браун и его сознание было занято лишь этим. Он снова и снова прокручивал в своём сознании звуки, которые Саша издавала в предсмертном удушье. А как она дотронулась его щеки…
— Саша, — осторожно позвал Джексон, слегка постукивая костяшками пальцев по двери из тёмной древесины. — Ты злишься? — уже тише спросил он.
Дверь резко распахнулась, а глаза Джексона удивлённо смотрели на Браун, которая тяжело дыша смотрела на него.
— Я не понимаю, — сквозь зубы шипела девушка. — Ты чего от меня добиваешься?! — Браун вдруг неожиданно для них обоих шагнула вперёд и толкнула парня в грудь. — Ты… ты больной на всю голову! — почти кричала она. — Чего теперь ты хочешь от меня?!
Такую «смелость» перед Ваном Саша проявила впервые. Да, она, бывало, не всегда могла уследить за своим языком, за что вечно получала, но чтобы в открытую бунтовать — никогда.
Поняв свою безрассудность, девушка отшатнулась назад, не сводя испуганных глаз от своего потенциального убийцы. Она уже готова была умолять Джексона не трогать её, ведь всё это было сказано на нервах, в порыве злости и стресса. Не сказать, что она этого не хотела, как не хотела и унижаться ещё больше, но жить хотелось сильнее.
— Думаю, тебе стоит отдохнуть, — парень говорил тихо, без каких-либо эмоций, но Саша заметила, как крепко сжаты его кулаки, а ногти впиваются в ладони. Он не спеша развернулся и перед тем, как уйти, сказал только, что Саша может не идти завтра в школу, он напишет объяснительную, что она плохо себя чувствует.
Удаляющиеся шаги Вана наконец стихли, когда он скрылся, повернув в коридор, ведущий к лестнице. Повисла мёртвая тишина, пока Браун наконец не вздохнула и не поняла две вещи: первая — она впервые за всё время воспользовалась своими лёгкими, вторая — после её резкой вспышки гнева он ни разу не взглянул ей в глаза.
Отчасти Саша была благодарна Джексону за это. Ведь его взгляда она не терпит. А так было спокойнее. Хотя о каком спокойствии может идти речь? Если парень заводился с пол оборота из-за грубости, молчания, бездействия, то что стоило ожидать от него за открытое нахальное вымещение гнева? Точно не такого.