Да где уж мне звезду поймать?
Лишь вышла бы под чёрный купол,
Тоску и боль сумев прогнать,–
И выход в мир слепец нащупал.
…Пока же тучи лишь летят
То над рекой, то из-за леса.
Тоска в обнимку с болью спят.
Все дни прозрачны и без веса,
Как одуванчиковый пух –
Летят спокойно в неизвестность.
Репьями одарил лопух,
Пока прощупывала местность.
* * *
…Сразило дерево в грозу.
Враз рухнуло –
С тяжёлым треском,
Переломилось на весу.
…А небо озарялось блеском
Всех молний,
Что несли пожар,
И смерть, и чёрные уголья.
И показался лес так стар,
Что для грозы в нём сплошь раздолье.
Переломить на части жизнь:
Часть – до вчера
И то –
Что после.
За воздух пятернёй держись.
Ладонь другая сердца возле.
Держись – и рвись теперь на свет,
Где воздух обожжён озоном.
Пусть ты помят, потрёпан, сед,
Не опьянён церковным звоном,
Что говорит тебе: «Смирись.
Не возвращается былое».
Смотри по-прежнему лишь ввысь –
Там коромыселко цветное.
Беги из чёрной полосы
Туда, где свет сквозь листья льётся,
Где капли не дождя, – росы.
Роса со щёк рукой смахнётся.
* * *
Да, это так:
Тебе не верю,
Но ты стучишься снова в дверь.
Всё время помню, что потери
Не избежать.
Боюсь потерь!
Зачем к себе я приручаю?
Я – ледяной, осенний пруд.
Я ничего не обещаю.
(А годы всё быстрей идут.)
Зачем к тебе я привыкаю? –
Себе задам пустой вопрос.
Души капризам потакаю?
Иль что-то с ней, с душой, стряслось?
Зачем так падал он отвесно,
Осенний лист, к нам на весло?
Что будет дальше – мне известно,
На встречи редкие – везло.
* * *
А ветер прямо валит с ног.
И столько наломал он веток!
А человек так одинок.
…Хоть три денька бы напоследок
Всей кожей лето ощутить,
А тут – озноб и прозябанье…
Хотела снова полюбить,
Но только – что за наказанье! –
Другие вижу всё глаза,
Что близоруко смотрят мимо.
Я взвешу «против» все и «за»:
Что под водой, и что столь зримо.
…А рябь такая на реке! –
Плыть против ветра –
Нахлебаться.
Годов так много в рюкзаке,
Что в горы с ними не собраться.
Давно не виден перевал.
Он пройден.
Скучная равнина.
И пусть чужой бы обнимал…
Ведь чувства наши –
Та же глина:
Всё можно вылепить суметь
И закалить в горниле страсти,
Плыть против ветра лишь бы сметь
И сердце рвать своё на части.
* * *
Ужель ты мною очарован?
Давно привыкла быть одна.
Мой голос льдом, как цепью, скован,
И глубина вся не видна.
Зачем придумал наважденье,
Что бьют ключи под коркой льда?
Я не вводила в заблужденье:
Твоя беда – твоя беда.
Лишь ты зачем-то вдруг увидел
Сквозь лёд диковинный узор.
…Тебя ничем Бог не обидел,
Но в душу внёс такой разор!
Тебе любви хотелось, сказки,
Чтоб зимний лес околдовал
Лишь тем,
Что был без чёрной краски,
Но – пустячок,
Что лес тот спал.
* * *
Ещё чуть-чуть –
И снова холода.
Уже крепчает ветер не на шутку.
И волны гонит чёрная вода.
И не найти по се́рдцу незабудку.
Один лишь распушился лисий хвост:
Он воздух безмятежно подметает.
Все травы нынче в человечий рост.
Пока ещё трава не высыхает.
Но скоро, скоро…
Осени диктат
Возьмёт теченье жизни жёстко в руки.
Зачем так тянет посмотреть назад?
Все возвращенья – только боль и муки.
И многое растеряно в бегах,
И не собрать в единое осколки.
Не ищут постоянство в облаках,
А в стоге сена – ржавые иголки.
Не ищут отгоревшую любовь:
Не загорятся снова головешки.
Стучат в мозгу воспоминанья вновь,
Как в скорлупе созревшие орешки.
И скорлупу так тянет расколоть:
Что там? Ядро?
Иль пустота чернеет?
И почему придумал так Господь,
Что все воспоминанья не имеют
Единый, свой, устойчивый рельеф?
В них всё другое, чем когда-то было…
Что говорилось громко, нараспев,
Теперь бубним под нос себе уныло.
* * *
А любовь пока что за горами.
Отчего же крылья проросли?
Показалось: жизнь щедра дарами.
И за ними ноги понесли
По обрыву, ледяному краю.
И зажмурься – в пропасть не смотри.
Я теперь уже почти летаю.
Не нужны совсем поводыри.
Ну, сорвёшься…
Ну, и что такого…
Только миг, –
А дальше ничего.
…Трубный голос есть у жизни зова.
Как хочу не слышать я его.
* * *