— Да замолчи ты уже! — вскинулся Учиха, приставив к ее горлу меч. — Ты ничего не знаешь, понятно?! Ни черта ты не знаешь! Мадара, он… ах, черт, он делает слишком много глупостей! И заставляет делать их меня!
Эти слова сбили Мито с толку. Она никогда в жизни не подумала бы, что Изуна может когда-нибудь не принять действия старшего брата. Он всегда его поддерживал. Во всем. В этом младший видел смысл — в поддержке идей старшего. Поэтому они и были так опасны вдвоем, что могли соперничать с Хаширамой и Тобирамой — они слишком сильно доверяли друг другу.
Но сейчас Изуна выглядел… неготовым принять поступки и приказы брата. Несогласным с ними. И это поражало больше, чем что-либо вообще.
— Тогда не делай глупости, — тихо, осторожно, будто ступая по льду, произнесла Мито. — Просто… начни делать правильные поступки. Тогда ты сможешь искупить свои грехи. И его грехи тоже.
— Я не… — Изуна осекся, смотря на нее. — Если я буду бездействовать, погибнет много людей. Охренительно много людей. Хороших и всяких. Но… какова цена их спасения?
— Так ли важна цена? Если это спасет невинных…
Клинок со свистом опустился, и Мито вскрикнула — ее руки пронзило болью. Но… неожиданно она осознала, что оказалась свободна.
— Тихий саботаж как всегда в этот раз ничего не даст, — тихо произнес Изуна. — Я делаю это ради него. Только ради него.
Собрав чакру, Узумаки приготовилась сражаться, но…
Изуны уже не было рядом.
Мадара умирал.
Раны на его теле были столь ужасны, что любой другой обычный шиноби уже был бы давно хладным трупом. Учиху спасала лишь мощная чакра, поддержка статуи и бесконечное желание победить и выжить. Но всему есть предел — даже этим трем столпам, на которых сейчас стояла его жизнь.
Сенсома стоял перед ним с клинком в руках и задумчиво смотрел на своего врага. На побежденного, выдавшего все и чуточку больше, но так сильно старавшегося, но проигравшего.
А сам он… был ранен, ослаблен и устал, но не так уж и сильно, чтобы не быть способным на бой, например, с целой армией. Мадара потрепал его, но до его победы оставалось слишком далеко. Слишком уж силен стал Математик Боя и слишком уж хорошо он наловчился противостоять Мадаре Учихе.
— Это конец, — произнес Сенсома, удивленно отмечая, что эмоций в его голосе не осталось. — Ты был бессилен.
И это была кара. Показать Мадаре — тому, кто буквально живет ради своей силы, что она не стоит ничего. Вот уже это далось нелегко, потому что Сенсоме приходилось действовать с позиции превосходящей мощи весь бой, что часто ставило его в рисковые ситуации. Тем не менее, сейчас он на ногах, а его противник на коленях.
Мадара хрипло рассмеялся, в который раз покрываясь синей чакрой.
— Ты прав, конец, — Риннеган расцвел в его глазах. — Конец для Узумаки.
Миг, и огромные запасы чакры Мадары ухнули в пропасть. Все, что у него осталось — чуть меньше половины, все это разом исчезло. Но чакра не могла просто испариться, она потратилась на какую-то технику. Сенсома осмотрелся, ища, куда Учиха слил чакру, но так и не мог увидеть.
А потом небо закрыла тень…
Гигантский метеорит, пока еще скрываемый облаками, летел прямо с небесных вершин на Узушио. Сенсома ошарашенно понял, что его падение уничтожит селение вместе с его подземными лабораториями раз и навсегда. И даже смерть Мадары не остановит набирающий скорость камень.
— Отмени ее! — рыкнул Сенсома, делая шаг.
— И не подумаю! — фыркнул Мадара, с трудом поднимаясь. — Теперь у тебя нет на меня времени, потому что ты будешь защищать бесполезных красноголовых ублюдков. И ты снова не победишь.
— Я…
Миг, и подле Мадары появился Изуна. Взгляд его красных глаз показался Сенсоме океаном боли, но долго думать Математик Боя не стал, тут же зарядив по обоим братьям мощной Хирудорой, посылая ей вслед техники Льда, Ветра и Огня.
А когда пыль, поднятая его атакой, рассеялась, он изумленно застыл на месте…
Изуна стоял прямо перед старшим братом, зло и упрямо смотря ему в глаза. Их обоих закрывало желтое Сусаноо, прикрывающееся неразрушимым щитом, но не это было главным. Главным был меч, который держал младший брат, и который выходил из спины Мадары почти на всю длину.
Изуна ударил ослабшего брата прямо в сердце.