― Ох! мне все равно. Какие там еще мытарства? Хуже того, что сделали со мной, уже сделать нельзя, хуже этого уже не будет.
Он стал мне подробно все объяснять, но я уже совсем перестала слушать его. Он опять начал с начала и все убеждал меня.
Я видела всю его скорбь и только удивлялась: «Что ему от меня нужно?.. Ну, думала я, он ангел безгрешный, небожитель, и уходил бы туда, где ему хорошо, нет, сидит зачем-то здесь, со мной в могиле, странно мне это показалось», я сказала ему:
― Иди ты от меня, ты мне совсем не нужен.
Он так заплакал, что мне как будто стало его жаль. Я попробовала на минуту сосредоточиться. «Ну, говори, я постараюсь тебя понять!!».
И он опять стал объяснять мне сначала: Я поняла, что хочет показать мне всю мою жизнь.
― Ну, что же, показывай, мне все равно.
Вот передо мной стали проноситься картины или миражи моей жизни. Сперва я видела себя избалованным ребенком, капризным, испорченным уже с двух лет, лгуньей, находчивой на все дурное, и знаете, меня все это нисколько не трогало.
― Что мне за дело до этого, ― говорила я.
― Ведь, ты виновна, ― говорил Хранитель.
― Очень возможно, ― говорила я.
Итак, неслись картина за картиной и мы дошли до тех времен, когда я выросла. Но и тут меня ничто не умиляло, не волновало: ни хорошее, ни дурное. Правду сказать, хорошего было очень мало: все кокетство, ловля выгодного жениха, зависть к другим, гордость и все обыденные прелести молодой, светской девушки.
Вот дошли и до той жизни, которую я вам рассказывала. Тут я встрепенулась, он стал показывать всю грязь, всю мерзость моей души и моего сердца, но я заспорила.
― Нет, ― говорю, ― это все ложь! Нет, я не согласна. Конечно, я много давала промахов: во многом я подло поступала. Но я права, ибо меня такие и люди окружали, что иначе я действовать не могла. Всегда все оказывались кругом виноватыми, но не я, нет, нет и тысячу раз нет; не я, я была права, иначе я не могла делать, и кто бы ни стал меня укорять, я скажу: это ложь, я честная женщина, я ни в чем неповинна. Я жила, как все живут, и всегда в обществе будут жить, ибо иначе нельзя жить.
И долго он все доказывал мою виновность, но я ни слушать его, ни смотреть его картины больше не хотела.
Опять почувствовала я в полной силе мрак могилы, и разложение своего тела. Опять я копалась в своем гниющем теле. Тогда Хранитель старался отвлечь мое внимание от тела и мыслей, касающихся меня самой, и опять принимался доказывать мою виновность. Он часто выбивался из сил, молил меня, плакал, молился Богу, но все напрасно, я совсем одеревенела, и все его слова были для меня пустые звуки.
Все это тянулось нескончаемо. То его как будто от меня заволакивало туманом. То опять я его видела ясно, и каждый раз как я его видела ясно, вспоминала глаза Ольги и тогда вставала страшная злоба на то, что она восторжествовала:
«Она там, думалось мне, с детьми, с мужем, утешает их; но люди и свет ее не примут, и я злобно хохотала. Люди и свет будут считать ее убийцей и интриганкой. И злобно радовалась этому».
Да, видите друзья, и в могиле есть страсти, злоба и прочие чувства.
Все туманнее и туманнее для меня делался мой Хранитель, и все сильнее и сильнее я чувствовала свое тело. Я чувствовала, ка оно давило меня как клещами, захватывало меня, я чувствовала весь холод смерти, но я жила. Весь смрад могилы как туман носился кругом меня и пронизывал меня насквозь; холод, сырость, и какая-то липкая влага окутывала меня, я старалась что-то сорвать с себя, что-то сбросить.
Какой-то шум ― как шум волн, рокотал вокруг меня; иногда мне удавалось, как будто сбросить отчасти это тяжесть, забыться, как будто, но опять начинали вертеться какие-то мириады звезд в глазах, опять шум и адский стон вырывался у меня из груди. Звезды расходились и я опять видела картину за картиной своих земных ликований. своих триумфов, картины все своей жизни до мельчайших подробностей, все гадости и мерзости своей жизни и мне делалось невыносимо тошно, ― и все исчезало. Опять я погружалась во мрак и ужас.
Да, я боюсь, что вы не поймете и сотой доли того, что я испытала, ибо нет сил и средств на вашем языке передать вам и часть всего ужаса и отчаяния. Я чувствовала, что сужу в могиле. Иногда мне казалось, что я выползаю из нее, но тело хватало меня и тянуло вниз, опять в могилу. Опять вижу какие-то звезды и слышу шум, и опять леденящий шум волн и какие-то страшные видения и картины.