― Ох, что это у вас сегодня нечисть какая!
В. ― А знака твоего они не видали?
О. ― Нет, я выждала.
В. ― Как же ты их прогнала?
О. ― Да говорю, покровителя позову, да молитвой; они ужасно как не любят молитвы. Вот, грешна я, не люблю эту нечисть.
В. ― Кто же это был?
О. ― Кто их знает, их душ кто-то, ведь, привязываются они. А знаете, други, у вас около дома много их и каких только нет; вы бы как-нибудь отгоняли. Много их и все в окна и двери заглядывают и плюют, как чисто мразь одна! И, Господи, что им надо, вот гадость какая! Я, мои голубчики, теперь не надолго, должна буду идти по делу Аввела. Забежала только, чтобы обмана не было и не сказали, что Таня врунья. Хоть болтлива я, но не врунья.
― Ну, какой же вам ответ держать?
В. ― Как хорошо ты говоришь по-русски; сто лет как умерла и не забыла.
О. ― У нас, ведь, много есть русских; мы иногда говорим и по-русски, когда захочется. Души, какие недавно умерли, они любят прямо разговаривать, а не мыслью. Говорить-то не забыла, а многое что забыла, вот как едят совсем забыла; холод, жар совсем забыла и про боль тоже. Скажите мне, други мои, что холод или жар язык кусают?
В. ― Жар кусает, а холод ломит.
О. ― А вкус какой бывает? Кислый нехорошо, сладкий помню, это ― мед; горько помню ― трава полынь. А соленый вкус забыла. Соль ― это песок белый, знаю, а на язык забыла. Полынь помню, а горько и солено мешаю. Правда, грузди в соли? вот вспомнила. А у печи жарко и как еще жарко? Пот идет на работе в пол, так, так помню, как сон. А болит разно: ломит, щиплет. Усталость и у нас бывает, но мало похожа она на вашу, должно быть.
В. — А ты много работаешь?
О. — Не очень, можно больше, я не напрашиваюсь и не отказываюсь, как другие хотят, так и пошлют.
В. — Слышишь, как мать Ольга поет песню? (надо сказать, что мать Ольга прекрасно поет).
О. — Прислушалась, думала, что кто-то мучается чем-нибудь, болен или скорбь у него большая; не веселые песни у вас на Земле. Я много прислушивалась, нет у вас хорошей музыки. У нас хорошо поют, я ною, но лучше меня многие поют. Ангелы все, каких видала, поют прекрасно, так хорошо, что нам далеко до них.
В. — А играете вы на инструментах?
О. — Можно, друзья мои, почему же? У нас все инструменты есть. Стоит захотеть, так они и явятся; можно играть каждому, кто на чем хочет. Как вам объяснить, такого слова у вас нет, это ни мысль, ни способность создания вещей, а что-то иное, очень простое для нас, а для вас очень мудреное и совсем вы не поймете. Вот, если я захочу, то оно сейчас и явится. Захочу иметь фортепиано, а оно и здесь. Потом как не надо, оно и пропадает. Ну, эту силу надо применять тоже с о сторожкой, не все, ведь, нам и позволительно, за многое ответить можно.
В. — Теперь скажи нам, Таня, как вы, «духи», отдыхаете и молитесь?
О. — Мы, конечно, не спим; но отдыхать — отдыхаем. А отдых наш в молитве. Нашу молитву вам трудно понять. Вот, сядешь, или ляжешь, или просто стоишь и начнешь думать о Боге; и так станет легко и свободно, даже пение ангелов слышишь, и сама начнешь петь, и как будто тебя уже нет, а ты там далеко, далеко где-то, а когда очнешься, даже удивишься. Бывает, что одна молишься, а то и с другими.
В. — Ведь, у нас на Земле самая обыкновенная молитва — просьба, так что ваша молитва на нашу не похожа?
О. — То другое дело; то, когда молишь иди просишь чего-либо у Бога пли у Покровителя, либо у Матушки Божьей; это, ведь, порой и нам душам надо; а как же ты думаешь? а то, отдых, как бы силы мы свои в Святая Святых черпаем, как бы туда уносимся и ангелов как бы оттуда слушаем, а в глазах свет, и душа трепещете и таково-то сладко и хорошо! — Не передашь всего этого. Сначала, когда мы учимся молиться, то молимся с Ангелом-Хранителем, а потом, когда выучимся молиться, то молимся одни; ко мне Ангел-Хранитель сначала часто ходил и он меня научил как молиться; а теперь я привыкла и он реже ходить.
В. — Опиши нам, своего Ангела-Хранителя.
О. — Ну мой очень хорошенький, кудрявенький, беленький, глазки что цветочки, кудряшки беленький, крылышки все беленькие, светленькие. Рубашечка у него светлая, поясочек золотенький и крестик на груди золотой. Только золото у нас не такое, как у вас, а легкое, как воздух ваш; ну очень, очень хорош. А добрый то он какой; как скажет: «Таня моя!» я так и расплывусь от любви. Вот теперь скоро он к другой душе уйдет.
В. — Как часто ты молишься?