О! Какая это была мука! Мука, доводящая до отчаянья! Безраздельная мука! Беспредельная мука.
Мне было до того противно и золото, и вино и все сокровища, что я не мог их видеть и чувствовать около себя, но они не оставляли меня и чем я чувствовал к ним большее отвращение, тем их становилось все больше и больше, а она приходила все реже и реже, и чем легче мне все это давалось, — тем противнее все это казалось мне.
Скоро кругом меня накопилось так много всего, так много, что мне некуда было это девать. Я чувствовал и сознавал, что все это было не нужно мне; я старался золото куда-нибудь забросить, зарыть, чтобы его не видеть. Яства производили прямо болезненную тошноту, а вино!!.. О, вино!! — как я ненавидел его!!.. и тут уже все чаще и чаще стали появляться убитые мною, а ее уже не было.
Теперь уже убитые мною смотрели на меня с укором, с таким укором, которого переносить я не был в состоянии; я бросал в них золото, я бросал в них еду, вино, но они все стояли и укоряли!!.. О!.. разве может кто понять весь ужас моего положения?! Сколько бы я ни рассказывал вам, вы ничего не представите себе, у вас ни фантазии такой не будет, ни слов ваших не хватить, язык ваш очень плох и беден.
Довольно на сегодня. Он ушел. Он так волнуется, что теряет все силы. Ухожу и я. До свидания.
24 апреля 1900 г.
Здравствуйте! Как поживаете? Желаете продолжать? Солдат давно тут и жаждет поскорей высказать вам что у него на душе. Он уже и теперь волнуется. Ну, пустить его?
В. — Мы готовы, может рассказывать.
О. — Да, страдал я невыносимо. Никто не может понять всех мук ада. Это невозможно описать; я под конец, дошел до такого состояния, что уже не мог понять ни себя, ни того, что я видел: золото лилось рекой, яств было навалено целые горы, из вина были целые водопады и целые потоки, одним словом мое состояние можно было сравнить с утоплением: я захлебывался, я положительно тонул в изобилии благ земных, но вдруг все пропало, — и я опять почувствовал мертвую почву и мрак. Кто-то сказал мне:
— Не довольно ли тебе теперь наслаждаться? Ты ведь теперь верно уже и пьян и сыть больше, чем по горло. Полакомился, ну, и довольно же, наконец.
И я увидел злого духа; о! как я ему обрадовался! Наконец-то кончилось это отвратительное, невыносимое состояние и начинается нечто другое. Он был отвратителен, но я ему был рад. Он сказал мне:
— Ну, хочешь, все будет по-другому? Тебе, верно, все это уже больше не в моготу. Если хочешь, то теперь можешь служить нам; срок твой прошел; идем.
Но я так был разбит, что не мог подняться. А он говорит мне:
— Ну, если ты не хочешь идти со мной, то как хочешь, оставайся здесь и наслаждайся еще.
О, как я испугался! Ужас сразу ободрил меня, и я ухватился за него.
— Нет, нет, идем, куда хочешь, идем, но здесь я оставаться дольше не могу.
Вот мы и полетели. Сначала все был мрак, но потом я увидал массу звезд; сколько, сколько их не было! Какой свет шел от них! Их было столько, что не перечесть; были и большие и малые, и все разных цветов, а он сказал мне:
— Видишь все это? Это мир или вселенная. Это все миры или лучше, или хуже твоей земли, на которой ты жил; это царство света, а позади, за нами осталось царство тьмы, то, что называют — Рок! Ведь и царство света все наше, но вот задача наша, все это забрать и владеть этим всем, и ты должен, как и все мы, добиваться этого. Это есть наша задача и наше стремление. Я очень удивился.
— Как забрать? — спросил я его.
—- Что же тут непонятного? требуется царство света обратить тоже в царство тьмы;
— Что же я могу для этого сделать?
— Видишь, ты должен, все что только живет, все что только дышит, дух ли, человек ли — все развращать, все губить, чтобы все довести до такого состояния, в каком ты сам находишься.
— Но как? — и что я могу сделать?
О, это не твоя забота, ты младший здесь, тебя будут учить, направлять, а твое дело только слушаться. А вот, если ты не послушаешься, то тебя ждут опять все муки, и муки во сто крат хуже, чем были.
И так он стал меня просвещать. Я понять только одно, что за все меня ждет какое-то наказание. Но мне было все равно!.. Я так был пришиблен, что лишь что-то смутное носилось в моих мыслях; вообще я был как каменный, меня ничто не удивляло, я даже не пугался.
Он стал меня водить по всем планетам; стал показывать все миры; я был и на Земле, но теперь я ее не узнал, так она переменилась за это время; все казалось мне каким-то хаосом. Да, могу сказать, что все первое время я был как бы во сне. Одна картина сменялась другой, один дух — другим, и я крайне смутно понимать все, что собственно я делал и что должен был делать, а меня постоянно ругали и постоянно пугали какими-то наказаниями.