— Ты меня никогда не любила, — говорю я. — Ты всю жизнь любишь бывшего мужа.
Она молчит.
— Поэтому у нас не получилась жизнь, — говорю я. — Мне всё время приходилось преодолевать тебя, твою нелюбовь.
— Был период, любила, — говорит она. — В память о том периоде не расхожусь.
— Когда? — спрашиваю жадно. Она не отвечает, я опять начинаю жаловаться: — Не вижу ничего, я ослеп.
— Я знаю, — говорит она. Просит: — Давай спать, Гриша. Поговорим на свежую голову.
— У меня свежая голова.
— У тебя. Конечно, это самое главное. А у меня сонная, уставшая. А у меня замученная. Я должна поспать.
Снова иду в кухню, снова пью воду. Мне холодно. Меня знобит. Я не усну.
Что со мной? Я не понимаю.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Папик позвонил в мастерскую:
— Предлагается внеочередной матч века. Сегодня.
— Я не могу, мы с Тошей идём в театр.
— Подумаешь, пойдёте в другой раз. Ты же сам зависишь от Жэки.
— При чём тут Жэка? Какое он теперь имеет ко мне отношение? Сидит в своём министерстве и сидит.
Папик засмеялся.
— Именно теперь он и имеет к тебе самое прямое отношение, он готов включить тебя в престижную поездку.
— Зачем мне какая-то поездка? Да ещё и престижная? Я не хочу никуда ехать.
Снова папик засмеялся.
— В Союз, сынок, ты бы и так вступил! Там уже всё было решено. Дело в том, что Жэка сидит теперь на международных связях.
— Ну и что?
— А то. Я уже закинул удочку. Формируется группа художников для поездки в Америку на полгода. Ну как бы — «Америка глазами русского художника». Ты всё жаловался — приглаживают! Валяй, что видишь, то и изображай! Всю гниль, все пороки.
— А если там нет гнили?..
Папик по обыкновению перебил:
— Э-э, где же это нет гнили, пороков и боли? Этого добра везде хватает, как и больной печени, съеденных зубов, желчи… Вернёмся к нашим баранам. Жэка очень просил, чтобы именно ты был. Он к тебе относится по-особому, говорит: «интеллигент», «мягкий», «деликатный». Говорит, в теннис в полную силу может играть только с тобой, только с тобой он раскован.
— Я не могу. Тоша с большим трудом достала билеты, сам знаешь, что делается на Таганке. Высоцкий в главной роли, она очень хочет.
— Ну и пусть себе идёт!
— Она со мной хочет!
— Чепуха. Спектакль-то она увидит?! А с кем, разве важно? Ты же посмотришь в другой раз, обещаю достать билеты. Могу достать и два, и четыре. Давай организуем культмассовый поход — мы с мамой, вы — с Антониной. На следующий спектакль и двинем.
— А нельзя назначить встречу на другой день?
— Жэка сильно занят. Он теперь не принадлежит себе. Случайно выдался вечер. Я просил его в другой раз, мне самому сегодня не очень удобно.
— Я поговорю с Тошей.
— Через пятнадцать минут перезвоню.
— Через полчаса.
Было время урока, в учительской никто не подходил. Потом сплошь занято. Наконец прорвался. Тоша уже ушла на урок. Я попросил вернуть её на минуточку.
— Что случилось? — Тревожный Тошин голосок выбил из головы и матч, и отцовские великие манёвры. Много лет мы уже вместе, а до сих пор я вспыхиваю, когда слышу или вижу Тошу. — У тебя неприятности? Мама? Папа? Что ты молчишь?
— Белочка, здравствуй! — говорю я. — Как живёт твой хвостик?
— У меня урок, — прервала меня Тоша. — Ты для этого позвонил?
— Ученики подождут, пока муж объяснится тебе в любви.
— Ученики, может, и подождут, я не уложусь в урок. Говори дело.
— Прости, Тошенька, дело, конечно, есть. Я, понимаешь, не знал, ни сном ни духом, сегодня неожиданная теннисная встреча, очень важная для меня…
— Папика работа?! — не то утвердила, не то спросила Тоша.
— При чём тут папик?
— Почерк его. Разрушить что-нибудь. В общем, в театр ты со мной не идёшь, и у меня образовался свободный билет?!
— Папик обещает достать на следующий спектакль…
— Я же говорю — его работа. Не переживай, я опять, по обыкновению, потерплю! Привет! — Она положила трубку.
Я разозлился. Что это она взяла моду таким тоном разговаривать со мной?! Трубки бросает! Ничего, сходит одна.
Перед театром я всё-таки позвонил Тоше, она не ответила, наверное, уже уехала.