Папик бледен, не похож на себя.
Ещё несколько дней назад, до встречи с Калерией Петровной, я прошёл бы мимо него, сейчас же остановился.
— Саша повёз Калерию Петровну домой, — сказала мама. — Просил, как сможешь, приехать туда.
— Ей не стало плохо?
— Нет, она держалась молодцом. При расставании сказала: «Я счастлива!» Я Саше объяснила, где еда. Но хочу сама… Только тебя искала.
— Спасибо, мама.
— Не надо, Гриша. Мы так все виноваты…
— Гриша, она — художник, я не знал, — пробормотал папик.
— Ты каждое воскресенье обедал в её доме, ты не мог не видеть картин. Ты их снимал и вешал! — Нас обтекают люди, идут и идут. Папик не смотрит на меня, папик смотрит мимо. О чём он думает? Что чувствует? Я напрягаюсь: сейчас скажет какую-нибудь пошлость. И то ли чтобы помешать ему сказать, то ли в самом деле почувствовав благодарность, говорю: — Папик, спасибо за Тошу. Если бы ты не загнал меня в художественную школу…
Не дослушав, папик начинает спускаться.
— Гриша, поверь, у тебя не такой уж плохой отец. Иначе б я не любила его столько лет! Просто у него не получилась жизнь, это ведь, Гриша, страшно. У меня получилась. У Тони получилась. У тебя, я надеюсь, получится. А папа обратный ход сделать не сумеет. Ты уж прости его за всё, Гриша.
Моя терпеливая, моя тихая мама снова плачет.
И нас обходят люди, идущие вспять: они не хотят через чёрный ход идти на улицу, они хотят вернуться в зал, нетерпеливые в своей жажде ещё раз увидеть чудо.
А я неожиданно устал.
Сказались ли бессонные ночи, суетные ли дни подготовки к выставке, или напряжение, в котором находился со дня Тошиной смерти, или страх, который пережил только что с Тюбиком — выставку закроют, но я чуть не падаю, у меня подгибаются ноги.
— Вот что, мама, подожди меня на улице, я сейчас, мы вместе поедем к Калерии Петровне, и ты меня покормишь, а потом мы решим, как дальше.
Я уже знаю, что у меня дальше: Америка, а потом разгром стометровой мастерской — своей рукой я уничтожу все картины, написанные в ней, и жизнь сначала!
Я поднялся в зал, подошёл к Артёму.
— Простите, я не спал несколько суток, почти не ел, — говорю ему. — Я должен ненадолго уехать. Прошу, никуда не уходите. Если возникнет хоть какая-нибудь угроза для картин, для выставки, вот телефон, срочно вызовите меня.
— Гриша, спасибо. — Он замолчал. Добавил: — Будьте спокойны.
Ещё на лестнице у квартиры Калерии Петровны я услышал «Реквием» Моцарта. Мама открыла своим ключом, Тошиным. Мы вошли. И я прямо в пальто уселся на стул, на котором сидел в прошлый раз.
Калерия Петровна — строгая, прямая. Разлетаются пухом её волосы. Сан Саныч — у окна.
Звучит музыка. Она, словно горький полынный ветер, ворвалась и прибила всё чуждое, сегодня осквернившее меня, сквозняком прошлась по мне очищая. Музыка пронзает болью, но я отдаюсь ей, этой светлой боли.
— Слава богу! — говорит мама. — Заплакал. Теперь выздоровеет.
Я не возражаю маме, не говорю, что вовсе не болел, я в эту минуту начинаю жить, я рождаюсь. Ещё звучит в комнате, в мире, во вселенной Реквием по Тоше, ставший гимном Тошиного возрождения: Тоша пришла в мир, она проповедует добро, она дарит людям спасение от скверны века, она дарит веру. И, погибая на кресте, в огне, она возрождается в своём новом рождении — в вечности.
Если бы я был свободным тогда, когда Тоша была жива!
1983
Любовь старшеклассника к молоденькой учительнице.
Вечная тема школьных анекдотов?
Пикантный скандальчик местного масштаба?
Или — страсть?
Подлинное, всепоглощающее чувство, которое входит в жизнь мужчины только раз — и остается с ним навсегда?
Как сохранить это чувство?
Как не дать ему погибнуть?
И как объяснить любимой женщине, что существовать без нее невозможно?
…Любовь старшеклассника к молоденькой учительнице.
Боль, мучение — и счастье, выше которого нет и не может быть ничего!
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.