2. ОХОТА ПО ЧЕРНОТРОПУ
После того, как пропал хозяин, Найда долго не находила себе места. Ничего не ела. По ночам выла. Бока ее ввалились. Шерсть, еще не полностью вылинявшая, свалялась и торчала клочьями. Собака искала хозяина. Она искала его во всех тех местах, где они когда-то вместе бывали. Каждый раз она начинала с крыльца. Крыльцо еще хранило слабый запах. Этот запах снова и снова толкал Найду на поиски. Ведь хозяин был с ней всегда. Каждый день, каждый час он был где-то рядом и вдруг исчез.
С каждым днем запах становился слабее. Однажды утром прошел теплый короткий дождь и окончательно смыл все следы и запахи. Только из сеней еще немного пахло хозяином. Ночью, когда особенно ярко сияла луна, собакой овладевала непонятная хандра. Она садилась посреди двора, задирала морду кверху. Выла долго, пока не прогоняли.
Приближалась зима. Уже мочили иссохшую землю осенние нудные дожди. Уже день стал заметно короче, ночи холоднее. Найда покрылась густой шерстью с подшерстком. Она тоже готовилась к зиме. Потому что скоро, вот-вот, как каждый год, наступит время охоты по чернотропу.
И время это пришло. Весь день было пасмурно, сыро, а к вечеру внезапно похолодало, небо вызвездилось, и ударил легкий морозец. Он тонкой корочкой покрыл лужи, подсушил тропки, посеребрил инеем сухую траву и оставшийся на деревьях редкий лист, обострил запахи. Беспокойство овладело Найдой. Что-то должно произойти сегодня, как происходило каждый год в это время. Собака была полна сил, и силы копились именно к этому дню…
Перед рассветом Найда вылезла из конуры, прошлась по двору, разминая мышцы, и уселась на верхней ступеньке крыльца, нетерпеливо поглядывая на дверь. Но никто не выходил из дома. Тогда Найда подняла морду к ярко блестевшим звездам и неистово залаяла.
— Чтоб ты подохла, окаянная! — дверь открылась, бабка ударила собаку ухватом, сталкивая ее с крыльца.
Собака, прихрамывая, отбежала в сторону и присела. Из дверей вылетел ухват, гулко ударился о мерзлую землю, и собака медленно пошла со двора. Вышла на пустынную улицу, перешла на другую сторону, к забору. Долго ковырялась в кустах, принюхиваясь и морщась от свежего запаха землеройки. Потом выбежала за околицу и села прямо на дороге, вглядываясь вперед.
Звезды гасли, недалекий лес из черного стал серым, белыми пятнами проглядывал иней… Вот оно, самое время!
Найда уже сделала несколько шагов в сторону леса, но вдруг повернулась и потрусила назад — к дому. Потом помчалась изо всех сил. С ходу перемахнула через ограду и заскочила на крыльцо — нет никого! Нет хозяина! И тогда она решилась. Снова прыжок через забор и галопом через поле. Не успела она добежать до первых кустов, как в нос шибануло лисьим запахом — сильным, нестерпимым. И Найда, вытянувшись в струнку, пошла сбочь следа, пофыркивая, чтобы прочистить ноздри и проверить надежность запаха. Все было как всегда, как раньше — с хозяином, и она, разгоря-ченная, страстно заголосила на все поле, на весь лес, извещая о начале охоты, о начале зимы. Она лаяла, задыхаясь от азарта, и мчалась изо всех сил, набирая скорость, верхним чутьем угадывая направление следа.
Огненно-рыжая лиса, почуяв погоню, пошла кругами, делая неожиданные прыжки и повороты.
Собака шла уже третьим кругом, когда впереди гулко ударил выстрел, и она, перемахнув кусты, увидела человека с ружьем, а рядом с ним бьющийся рыжий пушистый ком. Это был не хозяин, но из ружья этого человека так сладко тянуло порохом, что Найда подбежала без опаски и завиляла хвостом, заласкалась. Происходящее сейчас было для нее самым важным, самым главным — тем, для чего она была создана…
3. ДЕД ЕГОР
Человек с ружьем оказался дедом Егором. Найда и раньше изредка его встречала. Он жил километра за три от деревни, на пасеке. Пасека была большая, и следили за ней три человека — дед Егор и два помощника. Но как только подготовка пасеки к зиме заканчивалась, помощники направлялись на другие работы, и лишь дед Егор по старости — нынче летом ему исполнилось восемьдесят лет — оставался, отдыхал и сторожил омшаник. Жил он в небольшой деревянной избушке, жил бобылем — жена померла лет двадцать назад.
Дед Егор любил побаловаться ружьишком, хорошо знал хозяина собаки, слышал и о ней самой. Когда Найда так неожиданно выгнала на него лису и осталась с ним, обрадовался. На следующий день он наведался в деревню, договорился с хозяйкой, что собака до весны побудет у него. Правда, на пасеке жили еще две собаки — Шарик и Букет, но эти незаменимые для сторожевого дела дворняги не годились для охоты. И Шарик и Букет отнеслись к новенькой очень хорошо и подружились сразу. Найда не рычала на них, не кусала, наоборот, они нравились ей, особенно Букет, пятнистый черно-белый кобель с лихо закрученным хвостом и мощной грудью.
Ночью пошел снег. Ветра не было, и снег падал отвесно и густо. За полночь он перестал, засверкали звезды, круглая яркая луна удивленно оглядывала белую землю.
Найда, спавшая на полу у топчана, услышала, как дед Егор закашлял, закряхтел, поворачиваясь с боку на бок. Она подняла голову и насторожилась.
Дед Егор сел на топчане, спустил ноги на пол. Зевнул, помассировал колени, поясницу и встал. Подошел к окну, подышал на него, протер стекло. Собака внимательно наблюдала, постукивая об пол хвостом. Дед обернулся от окна и веселым голосом сказал:
— Ишь разлеглась. Собирайся, давай. На охоту. На охоту!
Собака взвизгнула, кинулась к деду Егору, прыгнула ему на грудь, стараясь достать языком лицо. Дед, не ожидавший такого бурного проявления чувств, пошатнулся и упал на топчан.
— От язви тебя, — заругался он, поднимаясь. — Ну и лошадь! Сила в тебе немереная. Надо же… С ног сшибла, окаянная! Ну, ничего, сейчас набегаешься, к вечеру еле лапы таскать будешь. Да ляжь ты! — прикрикнул он строго, чтобы предупредить еще один прыжок.
Стоя у двери, собака смотрела, как дед Егор медленно оделся, взял ружье и, наконец, откинул крючок. Собака толкнула дверь и выскочила на крыльцо. Под лапами весело скрипел снег.
Шарик и Букет вывалились откуда-то из-за сарая и, стараясь показать свое усердие, дружно залаяли в сторону леса.
Луна уже зашла, но было так светло, так чисто, что отчетливо виден каждый кустик, каждая былинка.
Найда бежала легко и бесшумно. Дед Егор не мог идти быстро, потому нет-нет да покрикивал:
— Рядом! Рядом! — и собака поневоле замедляла бег.
Они не прошли и половины пути до леса, как Найда взяла след. След свежий, лиса вот-вот, совсем недавно шла по тонюсенькой мышиной тропке. Вот она сделала бросок в сторону, разгребла кучу соломы и спокойно пошла дальше, не подозревая, что скоро помчится, спасая свою жизнь.
— А-ах! А-ах! А-ах! — взревела собака.
Лиса вильнула к оврагу, скатилась вниз по склону и сразу же — наверх, перескочила через замерзший ручей, продралась сквозь густые и колючие кусты, оставляя на них клочья рыжей шерсти, и стала забирать вправо. Молодая лиса, неопытная, такая скоро пойдет под выстрел.
И точно, громыхнуло неподалеку. Найда, еще не остывшая от погони и запаленная, обнюхала лису, с силой втягивая в себя запах крови и пороха.
— Хорошо! Хорошо! Молодец! — похвалил дед Егор, укладывая добычу в заплечный мешок. — Может, еще пофартит, а? Вперед! Ищи!
Всю зиму собака проохотилась с дедом Егором. Много они добыли лис и зайцев. Все шкурки дед Егор сдавал в фонд обороны бесплатно, а заячьим мясом питался сам и помогал хозяйке собаки.
Но к весне дед Егор заболел и слег. Собака скучала у порога избушки, рычала на Шарика, пристававшего к ней с нежностями, а Букета больно укусила. Она была очень раздражительной, она готовилась стать матерью. Поэтому вскоре покинула пасеку и прибежала в деревню, на знакомую улицу, в родной двор. Обошла все потайные углы, обнюхала все подозрительные места, сверилась со знакомыми запахами — запахами хозяйки и бабки. Взошла на крыльцо и призывно залаяла…
Дверь открылась сразу же, ее впустили в комнату, и бабка стала гладить, приговаривая: