Винс Смит
Жизнь Софи
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Просторы Шропшира
Летом 1984 года мы с женой Одри решили уехать подальше от лондонской суеты и найти дом своей мечты где-нибудь в сельской местности. Предыдущие пять лет мы оба работали в компании «Бритиш телеком», и каждый день с девяти до пяти нам приходилось находиться в стенах офиса. В двадцать пять лет я был полон сил и энергии хотел, чтобы наша жизнь была более разнообразной.
Объехав чуть ли не всю Англию, от Корнуолла до Линкольншира, мы наткнулись на идеальное место — небольшой коттедж на высоком холме в отдаленной деревушке Медоутаун, примерно на полпути между старинными торговыми городами Шрусбери и Ладлоу. Убедив себя, что поступаем правильно, мы решили рискнуть и оба уволились с работы, отказавшись тем самым от надежного заработка.
Вид из окон нашего нового дома был просто потрясающим. Мы смотрели через долину на видневшиеся вдали горы. Поля с высоты выглядели как необыкновенно красивое разноцветное лоскутное одеяло, составленное из зеленых, салатовых, коричневых и желтых кусочков. Этот вид вдохновил бы любого поэта.
Наш дом был неказистым: две спальни, кухня — она же столовая — и гостиная. Гостиная по крайней мере казалась привлекательной — с побеленными каменными стенами, дубовыми балками под потолком, полом из каменных плит и большим камином. Туалет был на улице, но хуже того — в доме не было электричества, и нам пришлось приспособить для освещения небольшой генератор.
Мягко говоря, дом наш оставлял желать лучшего. Нонам он все равно нравился. Конечно, приходилось, нелегко, но мы были молоды и очень любили друг друга, так что готовы были терпеть любые неудобства.
У нас было два пруда — один прямо перед домом, а второй, поменьше, посредине принадлежавшего нам участка. В большом пруду водилась форель, зеркальный карп, красноперка и ушастый окунь. В маленьком водились пескари. Иногда мы катались на лодке или шли гулять в рощу под холмом, где протекала узкая речушка. Короче говоря, это был наш собственный райский уголок.
Мы купили двух телок и восемь овец редкой породы. Я с детства интересовался сумчатыми животными и даже мечтал открыть зоопарк, специализирующийся на австралийских животных. И вот воспользовавшись оградой от оленей, я устроил загон, куда запустил пару кенгуру-валлаби.
Одри первой нашла для себя работу. Она была очень опытной швеей. Раньше она трудилась в центре Лондона, и теперь решила начать свой маленький бизнес дома. Очень скоро весть о ее мастерстве разнеслась по всей округе, и ей даже иногда приходилось кое-кому отказывать, когда ее просили что-нибудь сшить или перелицевать.
А вот мне работу найти оказалось не так просто. Благодаря своим кенгуру я познакомился с руководством зоопарка Честер в расположенном неподалеку графстве Чешир, и в 1987 году, за два месяца до того, как мне должно было исполниться двадцать восемь лет, я устроился в зоопарк на работу в отдел приматов. В Честере содержится большая коллекция обезьян и лемуров. Особую гордость составляла группа из двадцати пяти шимпанзе. Я получал от работы удовольствие, так как она была связана с природой и животными. Правда, ездить туда приходилось полтора часа в один конец, так что надо было очень рано вставать.
Зимой было особенно тяжело. Я поднимался на рассвете, очищал от наледи окна машины, молясь про себя, чтобы она завелась, и уезжал в темноте по скользкой дороге, крепко держась за руль. Одри работала дома, дожидаясь, когда я вернусь. Поначалу пришлось нелегко, но мы надеялись, что позже все наладится.
Я с детства любил животных, с тех самых пор, как в восемь лет выиграл на ярмарке приз — золотую рыбку. До сих пор помню, как бережно я нес домой пластиковый мешочек, стараясь, чтобы вода не слишком бултыхалась. Отец заметил, что я люблю животных, и подарил мне двадцатитомную зоологическую энциклопедию. Я был от нее в восторге и часами изучал все подряд — от муравьедов до зебр,
Наша первая зима в Шропшире была самой трудной. Снега в тот год выпало много, на пару недель вообще замело все дороги, так что мы никуда не могли выбраться. Мы по очереди вставали среди ночи и выходили с фонариком, чтобы проверить, как там наши животные, А по вечерам сидели перед телевизором и грели ноги у переносного газового нагревателя.
Мы с нетерпением ждали весны. Когда она наконец пришла, и мы, и животные сразу повеселели. Горы, которые за зиму поблекли, опять покрылись ярко-зеленой травой. Утесник зацвел яркими желтыми цветочками. В его зарослях жили дикие кролики, и мы, бывало, сидя на солнышке, с удовольствием наблюдали за тем, как они резвятся. В кустах утесника любила прятаться и наша кошка Сэбби, она тоже следила за кроликами, но совсем по другой причине.
Одной суровой зимы нам хватило, так что мы решили летом усовершенствовать наш дом. Мы сделали пристройку и провели в коттедж электричество.
А жизнь кругом так и кипела. Звери и птицы заводили пары, и овцы наши тоже дали приплод, так что вскоре вместо восьми у нас их было уже пятнадцать. Да к тому же и сумка у кенгуру заметно увеличилась, там явно ворочался малыш.
Не только животные пытались обзавестись потомством, мы тоже вот уже почти два года мечтали о ребенке и уже начали беспокоиться, что нам это, быть может, не дано.
Я встретил Одри, когда мы вместе работали в «Бритиш телеком». Она была необыкновенно красивой креолкой, с первого взгляда на нее я был потрясен ее экзотической внешностью. Одри родилась на острове Маврикий. Ее семья переехала в Англию, в Лондон, когда Одри было семь лет, но мне всегда казалось, что в чем-то она более типичная гражданка Великобритании, чем я. Например, по воскресеньям в их семье всегда на обед был традиционный ростбиф и пудинг, да и рождественские выступления королевы она, в отличие от меня, никогда не пропускала. Наконец я набрался храбрости и пригласил ее на свидание. Я был приятно поражен, узнав, что наши чувства взаимны.
А теперь вернемся в зоопарк Честер. Две шимпанзе — Мэнди, выращенная людьми и потому считающаяся не такой ценной, и Хафпенни, которую вскормила мать-обезьяна, — ждали детенышей. Эти шимпанзе сильно отличались друг от друга. Хафпенни была очень крепкой и здоровой. Она смотрела на людей, которые за ней ухаживали, отстранение, как будто они существовали где-то на втором плане. С другими шимпанзе она держалась очень уверенно. Мэнди же, напротив, была робкой со своими сородичами, а с людьми общаться любила.
Хафпенни была беременна во второй раз: первого ее детеныша назвали Сара. Мэнди рожала уже трижды, но каждый раз бросала своих детенышей. Ее саму взрастили люди, так что в ней так и не пробудился материнский инстинкт.
Когда я возвращался в тот вечер домой, я думал об этих двух шимпанзе, особенно о Мэнди — вдруг она удивит нас на этот раз и окажется хорошей мамашей. Но мои мысли постоянно возвращались к Одри и нашей собственной проблема. Я чувствовал, что Одри тоже переживает. Я знал, как она хочет ребенка — она была бы прекрасной матерью.
Двадцатого сентября 1990 года наш будильник зазвонил, как обычно, в шесть часов, но я с удивлением заметил, что Одри уже встала. Я слышал, что она в ванной комнате — только она не плескалась и не пела, как обычно: ее рвало. Я забеспокоился, не заболела ли она, и мы решили съездить к врачу в Шрусбери. Я завез ее к врачу, а сам поехал на работу, в зоопарк.
Зайдя в вольер, где содержались шимпанзе, я увидел, что вожак Борис сидит у входа, приветствуя меня. Борис любил общаться с сотрудниками, играть в салочки. В группе с ним были пять самцов и двадцать самок, так что поддерживать верховенство было для него совсем не просто. Когда играешь с Борисом, надо вовремя остановиться: шимпанзе, как правило, довольно дружелюбны, но могут» в любой момент стать агрессивными. Время кормежки — самый критический момент.
Первые несколько месяцев работы с шимпанзе в вольере особенно опасны для нового сотрудника. А если вы чем-то раздражаете животное, оно может даже укусить вас. Среди обезьян были и такие, которые любили плеваться в людей, если те им почему-то не понравились. Некоторые шимпанзе даже бросались в сотрудников зоопарка калом. Борис и две самки, Хейди и Рози, особенно этим отличались.