Из Галатии Апостол хотел отправиться на проповедь слова Божия в Азию [26], но был удержан Духом Святым. Подобным образом провидение остановило его, когда он из Мисии намеревался перейти в Вифинию [27]. Очевиднейшее доказательство того, как все великое дело распространения христианской религии зависело от невидимого управления Духа Божия! Один только этот Водитель, испытующий сердца и утробы, мог безошибочно видеть, где труды проповедников Евангелия не останутся без плода. Азия и Вифиния, конечно, еще не были способны к тому, чтобы для них воссиял свет славного благовествования о Христе.
Так вместо Вифинии Павел оказался в Троаде, городе, лежавшем недалеко от древней Трои, на восточном берегу Эгейского моря. Здесь в ночном видении предстал ему некий муж [28], моля его придти к ним в Македонию для подания духовной помощи, из чего Апостол заключил, что сам Промысл призывает его благовествовать там. Немедля проповедники отплыли в Самофракию, на другой день прибыли в Неаполь, один из приморских городов Македонии, и, не останавливаясь в нем, поспешили в Филиппы [29]. Здешние иудеи имели за городом у реки молитвенный дом. Придя туда в субботний день, Апостол вступил в разговор с женщинами, собравшимися на молитву. Слова его падали на добрую почву; особенно тронута была ими одна богатая и набожная женщина из Фиатира, торговавшая багряницей, по имени Лидия. Окрестившись со всеми своими домашними, она убедила проповедников избрать дом ее своим жилищем.
После этой утешительной встречи поджидала Апостола новая, и весьма неприятная. В городе том одна служанка была одержима духом прорицания, которая через предсказывание будущего, доставляла большой доход своим господам. Принуждаемая духом злобы или собственной совестью, эта несчастная сопровождала Павла всякий раз, когда он шел на молитву, и громко кричала: Эти люди рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения (ср.: Деян. 16, 17). Павел, который подобно великому своему Учителю, Иисусу Христу, не хотел, чтобы божественность Его учения получала свидетельство из таких уст, которые разверзались бы для пророчества по любостяжанию, именем Господа повелел нечистому духу выйти из нее. Прорицавшие уста служанки умолкли, вместе с этим господа ее поняли, что рушатся и их корыстолюбивые надежды на получение дохода. Нечистый дух, вышедший из первой, как бы перешел в последних. Они напали на Павла и его спутников и повлекли их на судилище. Если не совесть, то благоприличие не позволяло открыть им истинную причину своего негодования на добродетельных и миролюбивых странников, и корыстолюбие, по обыкновению, прикрылось личиной любви к отечеству и религии. Говорили: Эти люди, иудеи, возмущают наш город, проповедуя богослужение, которого нам, римлянам, принимать и исполнять не следует (ср.: Деян. 16, 20–21). Обвинение подействовало. Мятежный народ толпою бросился на оболганных проповедников Евангелия. Сами судьи, забыв свое достоинство, осыпали их ударами. Изъязвленные, они были ввержены в темницу, начальнику стражи которой было приказано усугубить за ними надзор. Для большей безопасности ноги узников были забиты в колоду.
Но для слова Божия нет уз (2 Тим. 2, 9). В полночь, когда земные судьи совершенно не думали уже об узниках, Павел воззвал к Судии Небесному, но не для того, чтобы молить Его об отмщении, а чтобы в духе веры и святой преданности излить пред Ним чувства хвалы и благодарности. Оглушаемая ропотом и воплями отчаяния темница, может быть, в первый раз огласилась звуками чистой равноангельской молитвы — зрелище умилительное для всякого, кто не закоснел в грехе, способное пробудить совесть самого упорного грешника! Узники слушали Апостолов безмолвно, со вниманием. Слышал и Тот, пред Кем не утаится ни одна слеза невинная, ни один вздох правды. Случившееся землетрясение вдруг с такою силой поколебало основания темницы, что все двери ее растворились сами собой. Между прочим произошло то, чего обыкновенное землетрясение никогда произвести не может — с заключенных спали все узы. За умилительным явлением непоколебимой преданности Промыслу Божию последовало явление сердечного сокрушения и душевного прозрения.
Отверстые двери темницы не позволяли сомневаться в том, что узники воспользуются этим случаем для своего спасения. Тем более надлежало опасаться за Павла и его спутников, отданных под особый надзор. Поэтому начальник темничной стражи извлек меч и хотел, умертвив себя, вслед за мнимыми беглецами бежать — из этого мира. Он не знал Бога Павлова, не знал, что на Апостолах были другие узы, которых не могло расторгнуть никакое потрясение не только земли, но и неба, что они были связаны Духом Святым (см.: Деян. 20, 22). Не делай себе никакого зла, — воскликнул Павел, — мы ибо все здесь. При этих словах гибельное смятение души — отчаяние, уступило место новому смятению чувств в душе римлянина. Он с трепетом вошел в темницу и, не видя более уз на заключенных, убедился, что никто из них не помышлял о бегстве. Можно ли было не повергнуться с благоговением пред такой торжествующей непорочностью? Римлянин пал к ногам Павла и Силы и молил разрешить собственные его узы, узы душевного ослепления, в которых держало его идолослужение. Такова сила влияния добра на человеческое сердце! В то время, как свод римских законов и угроза казней не могли исправить преступные сердца, одно молитвенное излияние сердечных чувств, сделанное узником, так сильно подействовало на находившихся в темнице преступников, что они явили пример повиновения законам, достойный времен Регула! Но узник этот был — Павел! Проникнутый страхом Божиим, начальник темничных стражей не думал более о страхе человеческом. Проповедники взяты были к нему в дом, их раны омыты, а ему преподано крещение.
Когда таким образом с усердием проявлена была к Павлу и его сотрудникам сердечная признательность новых чад его по вере, сама злоба врагов должна была преклониться пред их кротостью и невинностью. Градоправители, пораженные ужасом необыкновенного землетрясения, которое представлялось им наказанием за оказанную несправедливость и опрометчивость, беспристрастнее рассмотрев дело и, наконец, узнав о случившемся в темнице, прислали к начальнику темничной стражи приказание отпустить Апостолов. Тот с удовольствием поспешил его исполнить, но напрасно. Как, — возразил Павел, — нас, граждан римских, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? Нет! Пусть придут судьи и освободят нас (ср.: Деян. 16, 37). В самом деле, наказать римского гражданина розгами и притом без суда (как был наказан Павел) значило оскорбить величие Рима и кесаря [30]. Наказанный таким образом мог подвергнуть судей своих строжайшей ответственности [31]. Но не этого хотел Павел. Он желал только одного — воспрепятствовать соблазну, который мог произойти, если бы Апостолы тайно удалились из Филипп: враги его не преминули бы разгласить, что проповедники Евангелия спаслись постыдным бегством, воспользовавшись землетрясением, разрушившим темницу. Поэтому, когда градоначальники явились [32] и, признав свою вину перед Павлом, смиренно молили его оставить город, он беспрекословно повиновался их желанию. Одно только могло еще удерживать проповедников в Филиппах — потребность утвердить в вере новообращенных, но чудо землетрясения, как справедливо замечает святитель Иоанн Златоуст, еще сильнее должно было располагать в пользу Евангелия филиппийцев по отшествии тех, для кого оно было произведено Промыслом, к тому же вместо проповедника с ними оставался обращенный начальник темничной стражи. Из того, что Апостолы не решились, вопреки просьбам градоначальников, остаться в городе, хотя имели на то полное право, видно, как тщательно избегали они всех случаев послужить поводом к народным беспокойствам.
26
Поскольку и прочие города, через которые проходил Апостол, и сама Галатия принадлежали к Малой Азии, то под Азией здесь следует подразумевать Ионию, которая в древности была известна под этим именем.
27
Каким именно образом Павел был остановлен Духом Святым, чтобы не идти в Азию и Вифинию, нельзя определить при молчании о том Священного Писания.
28
Кто был сей муж? Некто в образе македонца. Этот образ мог принять Ангел, или он мог быть произведен в воображении Павла высшею силою.
29
Святой Лука называет Филиппы первым городом в этой части Македонии (см.: Деян. 16, 12). Но главными городами Македонии, разделенной на четыре части, были: Амфиполь, Фессалоники, Пелла и Пафлагония. В этом нет противоречия, ибо название первый, как явствует из древних монет, иногда давалось не одним главным, но и знаменитейшим городам. Поскольку святой Лука при повествовании о путешествиях Павла с этого момента третье лицо заменяет на первое (см.: Деян. 16, 11), то вообще полагают, что он в это время сделался спутником Павловым, но где именно и по какому случаю соединились эти два великих мужа, неизвестно.
30
Поэтому-то Марцелл выразил свое неудовольствие кесарю тем, что приказал высечь розгами одного из новокоменцев, коим дано было право римского гражданства.
31
Наказавший телесно римского гражданина подвергался лишению имущества и даже смерти. Родосцы лишены были свободы Клавдием за то, что распяли некоторых римлян.
32
Они без всякого разыска поверили Павлову праву римского гражданства потому, что ложно присваивающие его наказывались смертью, а посему и невозможно было подозревать их в подлоге.