Когда на следующий вечер она открыла ему дверь, выражение ее лица было спокойным, но пульс учащенно бился. Не было никакого сомнения в том, что Алекс ей нравился. Все в нем говорило о его сильной мужской натуре, и это ввергало ее в трепет.
Речь идет не о фиктивном браке, Оливия, а о настоящем.
Она судорожно вздохнула и пригласила его войти.
— Хотите выпить чего-нибудь?
Он стоял в гостиной в нескольких шагах от нее.
— А что у вас есть?
Она улыбнулась.
— Сливовый сок?
Алекс хмыкнул.
— А кофе у вас найдется?
— Да.
Оливия отправилась на кухню.
— Запомните это слово. Оно вам пригодится.
Она остановилась, нахмурившись.
— Что вы… — И тут она поняла, что он имел в виду. — О!
— Это слово прекрасно подходит для свадебной церемонии, вы так не думаете? — Алекс пытливо посмотрел на нее.
Но Оливия не собиралась так скоро сообщать ему о своем решении. Пусть подождет. В конце концов, он не всегда сможет командовать людьми. По крайне мере, не ею.
Она повернулась и вошла в кухню. Потом взглянула через плечо и увидела, что Алекс идет за ней. Не глядя на него, Оливия протянула руку к кофейнику, но чувствовала, как он обвел глазами гостиную, а потом устремил взгляд на нее. Скромная обстановка явно не соответствовала его представлению о голливудском стиле жизни.
Оливия подавила вздох. Она не собиралась рассказывать ему, что последние годы ей пришлось выплачивать долги своей матери. Тем не менее такая жизнь не была для нее тяжким испытанием. Ее растила в основном бабушка. Это было здесь, в Сиднее, в уютном загородном доме, вдали от роскоши Лос-Анджелеса.
— Вам нравится быть модельером?
Оливия разлила кофе по кружкам.
— Да, очень.
— А вам никогда не хотелось стать кинозвездой, как ваша мама?
Она протянула ему кружку.
— У меня нет актерских способностей.
Алекс небрежно прислонился к дверному косяку.
— Значит, талант не передается с генами?
— Я обычная девушка, — с улыбкой ответила Оливия, потом облокотилась на кухонную стойку и бросила на Алекса взгляд поверх своей кружки. — Если вы ожидали большего, то будете разочарованы.
Он задержал на ней взгляд.
— Я так не думаю, — пробормотал Алекс, и у нее перехватило дыхание.
— Я… — Оливия еще не решила, что хочет сказать. Что угодно… лишь бы подавить непреодолимое желание оказаться в его объятиях. — Ваша идея просто сумасшедшая.
— Вовсе нет.
Оливия отвернулась и поставила кружку в мойку. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она снова повернулась и встретилась с ним взглядом.
— Алекс, послушайте…
— Каково ваше решение, Оливия?
— Я выйду за вас, — сказала она и увидела торжествующий блеск в его глазах. — А вы дадите мне половину денег прямо сейчас.
Блеск в его глазах потух. Рассмеявшись, Алекс поставил кружку на стол.
— Я бизнесмен, Оливия. И не собираюсь давать вам никаких денег, пока вы не выйдете за меня.
Она почувствовала прилив злости.
— А разве моего слова вам недостаточно?
На его лице появилось раздраженное выражение.
— Послушайте, дело не в вашем слове. Это деловое решение. Ничего личного.
— Ничего личного? Вы хотите, чтобы я вышла за вас и делила с вами постель, и говорите, что тут нет ничего личного?
Алекс со вздохом кивнул.
— Ладно, сдаюсь.
— Значит, договорились?
Он пристально посмотрел на нее.
— Да.
Оливия вздохнула с облегчением. С облегчением потому, что получит деньги, а не потому, что выходит за него замуж, сказала она себе.
— Хорошо.
На мгновение она задумалась о том, не должна ли сказать ему о денежных затруднениях своей матери. Но могла ли она довериться ему? Нет. Она его совершенно не знает. Кроме того, это тайна ее матери.
Что касается ее собственной тайны, она никогда не откроет ему ее. Да ей и не придется этого делать, учитывая краткосрочность их предстоящего брака. Неожиданно Алекс перешел прямо к делу:
— Вы сможете подготовиться за две недели?
Оливия опешила.
— Две недели?
— Нам надо спешить. Я уже забронировал здание Сиднейской оперы для церемонии бракосочетания.
Оливия на мгновение забыла о том, что оперный театр Сиднея — одно из красивейших сооружений мира.
— Вы были настолько уверены во мне?
— Да.
— А вы самонадеянны.
— Мне кажется, я уже слышал это от вас, — сказал он.
— Две недели — слишком маленький срок. Мне надо уехать в Лос-Анджелес через несколько дней. Я обещала маме, что навешу ее. Она не очень хорошо себя чувствует в последнее время.