— А как ты хотел? — успокаивал Знайка. — Мы работаем на заемных средствах. Если бы те семьдесят штук были не деньги банка, а наши собственные — представь, где бы мы сейчас сидели, а?! — Он мечтательно прикрывал глаза. — Ницца! Монте-Карло! Малибу! Кстати, о Ницце. Не одолжишь ли рублей пятьсот?
— Долго, — тосковал Матвей. — Слишком долго вдет подъем…
— Ха! Почитай вон биографии знаменитых миллиардеров! Каждый второй потратил по двадцать-тридцать лет, чтобы наладить дело!
— Тридцать лет? Да меня жена бросит!
— Ты не женат.
— Скоро буду.
— Да? А почему я ничего не знаю?
— Потому что сам я пока ничего не знаю…
Матвей лукавил — в начале лета девяносто четвертого уже все с Мариной было решено, и заявление подали.
Годовщину торгового дома «Вина Франции» отметили скромно. Отмечать было нечего. Фирма работала, но плодами ее работы пользовались чужие люди. Грустный и нетрезвый Матвей косноязычно озвучил эту мысль, однако партнер с несвойственным ему азартом рассмеялся, потом понизил голос и пообещал, что скоро все наладится.
Не прошло и месяца, как поведение Знайки изменилось. Он перестал сдавать в банк наличную выручку. Паковал ее в свой чемоданчик и куда-то отвозил. Подмигивал угрюмому, постоянно полупьяному Матвею и ежедневно напоминал, что вино должно продаваться за наличные, и только за наличные. Желательно — в крупных купюрах.
В офисе стали появляться новые люди. Вино их не интересовало. Вместо провинциальных, стриженных скобкой парубков все чаще захаживали — вернее, забегали, этаким галопом (под локтем кожаная папочка, голова опущена, ибо лучшие мысли приходят именно на бегу) — молодые бледные мужчины в клубных пиджаках нараспашку. Появившись впервые, они брезгливо оглядывали поцарапанные столы (на мебели Знайка экономил), однако при виде извлекаемых из укромного места денежных пачек приходили в веселое возбуждение и, бывало, тут же норовили распить бутылочку самого дорогого алкоголя. Только они избегали слов «самое дорогое». Говорили: «приличное». Или: «нормальное».
Компаньон Матвея теперь продавал не вино, а наличные деньги. Разница в стоимости бумажных купюр и безналичных средств, виртуально обращающихся в банковской системе, доходила до пятнадцати процентов. Знайка торжествовал.
— Продавай, — твердил он Матвею. — Продавай как можно больше. Только — за кэш.
— Не могу. Не берут.
— Снижай цену. У меня есть люди — они готовы брать любые суммы.
С одной стороны, Матвею нравилось то, что происходит. По крайней мере, фирма стала больше зарабатывать. С другой стороны, операции, с таким блеском проворачиваемые лохматым компаньоном, считались незаконными. Обмен одного вида денег на другой могли производить только банки. Государство выдавало им специальную лицензию и зорко следило, чтобы банкиры не слишком озоровали; если все граждане страны вдруг перейдут на расчеты звонкой монетой — как их тогда контролировать? Как собирать налоги?
Но Знайка плевать хотел на государство. Он ураганил со страшной силой. За огромную сумму приобрел машину для пересчета купюр и заставил Матвея установить на окна решетки толщиной в черенок лопаты. Решетки понравились Матвею, и он вошел во вкус. Появилась видеокамера над входом и сигнализация. На почве уважения к охранным системам друзья вроде бы сошлись еще ближе — но во всем остальном их тащило в разные стороны. Матвей считал своего товарища выжигой. Матвей купил себе музыкальный центр и полную коллекцию альбомов «Пинк Флойд» — Знайка (бывший музыкант, гитарист, рокер) изумил тем, что устроил скандал за разбазаривание общих капиталов. Матвей ежевечерне прихватывал домой бутылочку хорошего бургундского — Знайка употреблял только зеленый чай. Матвей сходил в казино и приобрел абонемент в бассейн — Знайка взял за моду приходить в синей спецовке то ли плотника, то ли электрика, со множеством карманов, и фланировал по складу, принимаемый покупателями за грузчика, а никак не за хозяина дела. Матвей уезжал домой в семь часов вечера — Знайка в десять. Матвей в меру сил и возможностей наслаждался, почитывал глянцевую периодику, научился пользоваться пилочкой для ногтей, раз в неделю посещал массажный салон и приценивался к турам в Египет — Знайка все свободное время проводил над своей записной книжкой, условными значками заносил туда цифры расходов и доходов.