Им оставалось сделать последний шаг, отделяющий молодых людей родом из позднего застоя от настоящих буржуинов: нанять рабочую силу.
Они до сих пор работали вдвоем. Сами ворочали коробки с вином. Правда, когда приходила очередная фура — нанимали для разгрузки банду алкоголиков из близлежащих домов. В другие дни чередовались: если один отправлялся па разговор с очередным ресторатором, то второй оставался сидеть на телефоне. Теперь сидеть на телефоне по семь часов в день им надоело. Работать должны клерки, исполнители, сказал Знайка. А наша задача — руководить и организовывать.
Матвей по недомыслию решил было искать исполнителей среди своих знакомых, но его товарищ обозвал его лохом. Брать будем только со стороны и только по объявлению, заявил он. Постороннего человека легче строить. Взяли грузчика-кладовщика, обремененного семьей взрослого мужчину, впрочем, жилистого и бойкого, судя по речам и манерам — не жлоба, вдобавок непьющего, что и требовалось от сотрудника, в чьем ведении находилось хранилище алкоголя на сумму в двадцать пять тысяч долларов. Затем посадили в офис секретаршу. При отборе кандидатур на эту, как считают обыватели, двусмысленную должность Матвей опять проявил наивность. Он предполагал, что готовить ему кофе станет что-то длинноногое и большеглазое. Знайка же огорошил его тем, что нанял сорокапятилетнюю женщину весом, на глаз, больше восьмидесяти кило. И тут же загрузил ее работой; боссы по-прежнему варили себе кофе сами.
Сначала Матвей робел отдавать приказы и распоряжения. Он никогда в жизни никому не приказывал. Однако удивительно быстро привык и вскоре с удовольствием забыл, в каком именно углу склада стоит красное или белое, в каком именно блокноте записан тот или иной телефонный номер, в какой папке подшита та или иная накладная.
Кроме того, он никогда не руководил. Он всегда думал, что это легко. Ты сказал — и тебе все быстро сделали. В точности, как если бы делал ты сам. Оказалось, что очень часто проще и быстрее сделать самому, чем научить другого, доверить ему, проконтролировать и добиться приемлемого результата.
К концу года Знайка изменился. Уволил секретаршу за нерасторопность. Нанял другую — такую же взрослую женщину, однако гораздо более ловкую. Потом они сменили поставщика. Теперь между оплатой денег и прибытием машины с товаром проходило не два месяца, а три недели. Французский алкоголь как продукт перестал интересовать Знайку. Он ходил в растоптанных ботинках и штанах с лоснящимся задом. Раньше с его согласия Матвей пробовал заказывать, кроме вина, что-то более экзотическое — десяток коробок абсента или какого-нибудь бенедиктина, на пробу, вдруг пойдет — теперь партнер сквозь зубы настаивал на том, чтобы брать только самое дешевое пойло и продавать как можно быстрее, желательно сразу с колес, с минимальной наценкой. Лишь бы выручить наличные. Рестораторы, как это всегда и везде принято, не спешили рассчитываться за поставленное вино — Знайка требовал от Матвея, чтоб тот ругался и скандалил, и однажды натравил сидевшего без дела Соловья на одного из таких рестораторов: Соловей работу провалил, ресторатор его не испугался и написал заявление куда следует; завели уголовное дело, пришлось откупаться. Но по финансам фирмы это не сильно ударило, поскольку в декабре опять сорвали куш.
В апреле девяносто пятого года Знайка объявил, что уходит. Матвей не удивился. Нестриженого компаньона уже давно не интересовало вино. Он занимался исключительно финансовыми операциями, используя торговый дом «Вина Франции» только как ширму. Матвей молча выслушал друга (тот многословно заверил, что погасит половину задолженности по кредиту), кивнул, договорился о месячном переходном периоде и вечером напился в кабаке. Подсела к нему какая-то резвая соска, свежая, по-весеннему улыбчивая, но он показал ей обручальное кольцо и прогнал, просто так вручив пятьдесят долларов — пусть хоть она порадуется. Долго думал, как будет один, но ничего путного не придумал, кроме как опять повторить себе, что он — не какой-то там пацанчик-бизнесменчик, а Матвеев Матвей Матвеевич, и в этой связи переживет — обязан пережить! — любые трудности. Потом еще пил, много, и думал, как дошел до жизни такой.
За два года работы бутлегеры сделали почти полмиллиона долларов. Уплатили родному банку в виде процентов триста тысяч. И оставались должны всю сумму кредита.
Банк процветал. Кредитные тетеньки ходили в золоте. Их боссы катались на бронированных лимузинах.
Бандит Соловей за те же два года получил почти сорок тысяч и давно перешел с марихуаны на кокаин. В его машине производства завода Тома Уокиншоу (Матвей несколько раз сподобился прокатиться) стоял острый запах женской секреции.