И без него, ты, лживая и вероломная самка, со злостью подумал он, подъезжая к дому и останавливаясь у переднего крыльца. Ни следа вины за все утро… Но этого и следовало ожидать. У нее нет ни капли совести. Совершенно. События этой недели разочаровали ее, и она воспользовалась первой же подвернувшейся возможностью для удовлетворения своих ненасытных желаний и бросилась к одному из своих старых любовников, который хорошо знал ее сексуальные потребности.
Мысль о том, что происходило прошлым вечером в номере отеля, только усилила его мрачную решимость отомстить ей. Женщин, подобных ей, необходимо наказывать. Нельзя позволять им играть на чувствах порядочных людей. Она думает, что обвела его вокруг пальца, да? Что может выйти за него замуж, воспользоваться его деньгами и любовью, а потом за его спиной спать с кем попало?
Когда он вспоминал о том, как она обманула его своими слезами и уверениями в любви…
Но смеяться последним будет он. Он возьмет единственную вещь, которую она могла отдать мужчине, и будет брать, брать и брать все эти два дня. А когда он наконец насытит свою похоть — потому что это было единственным из чувств, оставшихся у него к ней, — тогда отшвырнет ее, как использованную вещь, которой она и являлась.
— Твоя мать вышла встретить нас, — сказала Эбони.
Дейдра Кастэрс с нетерпением поджидала их и, заслышав шум машины Алана, ехавшей по засыпанной гравием дорожке, вышла из двери.
Эбони открыла дверцу машины и устремилась ей навстречу. Они сердечно обнялись.
— Эбони, дорогая! — воскликнула Дейдра и, отстранив ее, оглядела с любовью и удовлетворением. — О, я так счастлива. И ты, Алан! Кто мог этому поверить? Ты ведь хотела иметь большую семью, не правда ли? — бурно говорила она, пока Алан вынимал из багажника сумку с вещами Эбони.
— Алан, — обратилась она к нему. — У Эбони до сих пор нет кольца. О, и мы должны еще устроить помолвку. Непременно должны. Вики мне поможет. Она хорошо умеет устраивать вечеринки. Думаю, что с кольцом можно подождать до этого.
— Спасибо за твое любезное разрешение, — кротко сказал Алан, почувствовав вину за ту боль, которую он доставит матери. Он поспешил, рассказав ей о своих новых взаимоотношениях с Эбони. Поспешил и чертовски сглупил. Все, что он теперь мог сделать, так это только уменьшить будущую боль и стыд.
— Ты не будешь возражать, если я на немного отложу помолвку? — сказал он, присоединяясь к ним на лестнице. — Мы с Эбони, можно сказать, только начинаем узнавать друг друга и хотели бы оставить немного времени друг для друга. Ты должна понимать, что в этом городе она знаменитость. Ее помолвка со своим опекуном вызовет массу откликов в прессе, и, вероятно, не всегда благоприятных. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Дейдра нахмурилась.
— Я об этом не подумала. Но ты прав. Они могут представить это в неверном свете.
— Ты же пока не говорила с Вики, а?
— Нет, с тех пор, как она в прошлое воскресенье ушла отсюда, я не получила от своей дорогой дочери ни весточки.
— Тогда не надо. Когда надо будет, я сам скажу ей. Ладно?
— Ну что же, — вздохнула его мать и пожала плечами. — Хорошо, пойдемте в дом. Боб приготовил для вас специальную корзинку с едой. Нет ничего, что бы он не сделал для своего «мистера Алана». И прежде чем ты спросишь, сказала ли я ему о вас, я отвечу, что сказала. Надо будет предупредить его и Билла, чтобы они молчали.
— Я не волнуюсь насчет Боба и Билла, — пробормотал Алан. — Они не так болтливы, как Вики.
— Кстати, о Вики, — спросила Эбони, пока они входили в дом, — поладила ли она со своим приятелем?
Дейдра удивленно взглянула на нее.
— Разве Алан не сказал тебе? Он предоставил Алистеру работу на фабрике, помощником главного художника. Работа, конечно, дневная, так что все проблемы Вики чудесным образом разрешились. Как это мило со стороны Алана!
Алан отвел глаза, когда черные глаза Эбони с обожанием взглянули на него. Он не хотел от нее обожания. И уж никак не сегодня.
— Ваш сын разыгрывает из себя сурового человека, миссис Кастэрс, — с теплотой в голосе сказала Эбони, — но на самом деле он очень добр, вы знаете об этом? — Она с нежностью положила руку на его плечо.
Алан почувствовал, что по его телу пробежал электрический ток. Черт бы ее побрал, подумал он. Одно легкое прикосновение, этот обезоруживающий взгляд — и его жажда мести начала слабеть. Она действовала на него как наркотик — не только ее сексуальность, а вся индивидуальность. Бог мой! Ведь несмотря ни на что, он все еще любит ее! Все еще любит и желает ее.