– Почему ты полз к ягоде так долго? Ты же умеешь летать!
– А мне спешить некуда! – гордо ответил Жук. – Я пока медленно ползу к ягоде, предвкушаю встречу с ней, а как полакомлюсь – быстро лечу домой!
– Надо же, – недоумевала Пчёлка. – Если бы так я трудилась, меня бы давно из улья выгнали – за тунеядство!
– Надо уметь устраиваться и будешь жить припеваючи! – важно ответил Жук.
– Правильно, что тебя назвали Жуком! – пристыдила его Пчёлка.
Загубленный талант
Пролетая однажды мимо большого окна, Ветер услышал, как звякнуло Стекло:
– Дзинь!
– Оно, наверное, спеть со мной хочет, – решил Ветер и стал навещать Стекло чаще, которое с каждым разом звякало всё больше и громче.
Ветер радовался успехам Стекла и говорил:
– Ты очень талантлив!
А вот Рама была не довольна поведением Стекла и ворчала:
– Ты совсем разболтался! Ведёшь себя недостойно! Я одна не в силах с тобой сладить и позову приятельницу – она поможет мне.
Вскоре пришла Замазка и заделала все щели. Стекло теперь не могло даже шелохнуться. И когда в очередной раз прилетел Ветер, оно не издало ни звука.
– Такой дуэт, такое красивое звучание загубили! А я-то мечтал, чтоб нашу мелодию слышала вся улица… – огорчённо прогудел Ветер.
Не пара
В молодости Роза среди всех цветов занимала первое место по красоте. А потом пришла старость, но Роза, с большими бархатистыми лепестками, по-прежнему оставалась прекрасной. И даже сейчас она стояла гордо, с высоко поднятым соцветием, и не обращала никакого внимания на разные красивые растения, желающие с ней познакомиться.
Однажды от сильного порыва ветра Роза низко наклонилась и увидела, что рядом с ней растёт неказистый, с жёлтой шляпкой, Одуванчик. Он, грустный, стоял и качался на ветру. Пожалела его Роза и прикрыла своими листочками. Одуванчику было приятно, и он прижался к ней, не желая разлучаться. Розе с ним тоже стало хорошо и тепло. Но трава, кусты и цветы вокруг возмущённо зашуршали:
– Он очень молод, он ей не пара!
А Розе нравилось на своём усыхающем стебле ощущать мягкую нежность молодого Одуванчика. Через некоторое время он, всё-таки почувствовав в Розе старость, разочаровался и, превратившись в пушистый зонтик, улетел в неизвестность.
Позже цветы поговаривали, что видели похожий Одуванчик рядом с молодой крепкой Ромашкой.
Родное место
Большой Подрамник стоял, прислонившись к шатру, и с удовольствием наблюдал, как Челнок с накрученной цветной нитью – его ещё называли Колодкой – ткёт Ковёр, который с каждым днём становился всё красивее. Его разноцветные узоры расстилались по всему Подрамнику и рисовали голубое небо и красное солнце, лучи от которого освещали жёлтую степь с зелёными кустами, усыпанными причудливыми цветами.
Когда Ковёр был готов, Подрамник опустил его на землю (так он делал всегда, закончив работу), опять прислонился к шатру и стал любоваться крепкими узлами из шерстяных ниток, созданными Колодкой. Тут вдруг появилось Перекати-поле и восторженно воскликнуло:
– Вижу, у Ковра нет ни одной порванной нити, пытающейся покинуть своё родное место. А то, бывает, некоторые думают, что на другой стороне Ковра будут лучше смотреться, убегают туда, а потом всю жизнь сожалеют, что оказались там лишним, не подходящими по цвету.
А затем Перекати-поле вздохнуло и сказало:
– Вот я сорвался с места, покинул родной край, – думал, лучшее место найду, но до сих пор так и метаюсь по степи. А мог бы жить вместе со своими сплочёнными корнями, как и вы!
Четвертинка с ягодками
Четвертинка наливки со сладкими вишенками в ней гордо стояла в баре. Вся розового цвета – она знала, что она самая красивая среди остальных бесцветных бутылок, находившихся рядом. И Фужер, что стоял неподалёку, часто на неё засматривался. Да и Четвертинка нет-нет да и поглядывала на его стройный хрустальный облик. И вот однажды Фужер изрёк:
– Мне невтерпёж с тобой поближе познакомиться! Попробовать твоё содержимое! Почувствовать твою сладость! И навсегда остаться с тобой!
– Я согласна! – не замедлила ответить Четвертинка.
Штопор, который в таких случаях появлялся словно Амурчик, пронзил у Четвертинки пробку, снял её, как шляпку, и сладкая жидкость из Четвертинки заполнила Фужер. Ему было приятно, да и Четвертинке стало легче от убывающей жидкости. Но когда наливка закончилась, и на дне не осталось ни одной вишенки, Фужер сказал:
– Жаль, что в тебе ничего больше нет, – ты мне разонравилась… – и вернулся на прежнее своё место поглядывать на другие бутылки с горячительным.