Той зимой стояла на удивление тёплая погода, мокрый снег чередовался с ледяным дождём, который, выпадая, тут же застывал прозрачной коркой. Сара ходила очень аккуратно, опасаясь, как бы не упасть – оставалось меньше трёх месяцев до того времени, как малыш появится на свет. В один вечеров царила особо ненастная погода: лёд под ногами образовывался в ту же секунду, что капли дождя касались земли, а резкий ветер с моря жалил открытые участки кожи мелкими острыми снежинками. Отец Амброзий, обычно провожавший Сару до дверей монастыря, больше обычного смущаясь и краснея, настоял, чтобы довести девушку до дома. Сара покраснела ещё больше него, потому что ей не хотелось, чтобы кто-то узнал, где она живёт, и всячески старалась отговорить его. Но мужчина прервал её одной фразой:
– Я знаю, откуда ты, дитя моё…
Сара несколько секунд приходила в себя: ведь она считала, что никто не знает о ней ничего лишнего.
– Но как?.. – только и смогла произнести она.
– Это длинная история, но её хватит, чтобы заполнить дорогу до твоего жилища.
И Саре ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Голос отца Амброзия был сильным, несмотря на кажущуюся мягкость, поэтому ветер и близкий шум набегающих волн не помешали Саре не пропустить ни слова.
Рассказ отца Амброзия своим началом не предвещал ничего плохого: он рассказывал, как несколько лет назад приехал в этот город, чтобы осуществить свою давнюю мечту жить на берегу моря. Как долгими часами ходил и не мог налюбоваться на кривые каменные улочки, на извилистую Эллу, текущую среди лугов, как вставал ещё до рассвета, чтобы побродить по пустынному берегу под крики чаек. Сара прекрасно понимала его – ведь она испытывала те же чувства к своему родному городу, пускай часто чересчур шумному и переполненному пестрой толпой. И вот два года назад для священника всё изменилось: город как будто повернулся к нему другой, тёмной стороной. Конечно, он и до этого краем уха слышал что-то о некоронованном короле города – так его называли.
– Той зимой стояли лютые морозы, и как-то ночью к нам в двери постучалась женщина со старым следом от ожога на щеке. Её звали…
Сара вздрогнула. Не может быть, чтобы…
– Линда? – едва дыша, спросила она. Она давно не вспоминала о своей подруге. С их последнего разговора прошла целая жизнь, не меньше. Столько всего изменилось, и Сара с трудом воспринимала ту девчонку, которой она когда-то была, как себя.
– Линда, – подтвердил отец Амброзий. – Она была очень больна. Она рассказала, что её мужа, как и детектива, с которым тот сотрудничал, убили за то, что он хотел избавить город от преступной сети, а её на ночь в одном платье приковали цепями на крыше Лабиринта, открытой всем ветрам, где девушка замерзала, моля Бога только об одном – о скорой смерти!
– Этого не может быть, – одними губами прошептала Сара, – не может быть!
Не слыша её, священник продолжал:
– Наутро, увидев, что она едва дышит, мучитель отпустил её на все четыре стороны, и Линда пришла к нам. Она непрестанно кашляла и сгорела, как сгорают свечи, буквально за два дня. Но перед смертью она успела рассказать мне обо всём, в том числе и о тебе, Сара! Она сказала, что твоя душа удивительно чиста, и взяла с меня обещание, что я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы вытащить тебя из этого проклятого места! По её описанию я вспомнил, что часто видел тебя в нашем яблоневом саду, но в последнее время ты его не посещала, и я уже отчаялся! Я молился Богу, чтобы с тобой всё было хорошо и, чтобы он позволил нашим путям вновь пересечься! И вот, мои молитвы были услышаны, пусть и с опозданием.
Сара, чьи глаза заволокли слёзы, не заметила, что они уже почти пришли к Лабиринту. Где-то тут ошиваются Гоблины, не нужно, чтобы они видели её в компании священника. Сара остановилась, вытерла краем платка слёзы.
– Сара, дитя моё, прошу тебя, ты должна покинуть это гнусное прибежище дьявола!
– Спасибо, что проводили, святой отец.
– Послушай меня – хоть не ради себя, ради своего ребёнка! Подумай, что будет с ним? Неужели ты думаешь, что этот ваш… Король, этот слуга дьявола, опутавший сетями весь наш город, позволит тебе воспитывать его?
У Сары не было слов, чтобы ответить хоть что-то, и она просто развернулась и пошла, а священник продолжал убеждать: