Сара работала в «Хмельной фее»: она помогала повару, когда тот прогонял очередного нерадивого поварёнка, она мыла полы, столы и посуду, она стирала, она бегала на рынок, она приносила посетителям заказы. Гости не приставали к девушке, потому что её сразу взял под защиту здоровенный рыжий детина, который говорил, что Сара напоминает ему его сестру. Почти каждый вечер он вваливался в трактир и орал: «Господи, как же тут воняет перегаром!», но всегда оставался чуть ли не до самого утра. Поднявшееся солнце выгоняло даже самых засидевшихся пьянчуг по домам, Сара убиралась, немного спала и шла на свою дневную вахту. Она бродила вокруг Лабиринта, стучала во все двери, но ей никто не открывал. Гоблины молчаливо и угрожающе выходили из теней подворотен, и она живо убегала.
Сара вновь и вновь ни с чем возвращалась в трактир. Она ненавидела эти тупые опухшие рожи. Она ненавидела вонь тряпок и пролитого пива. Она пугалась от вида своих рук, бледных, с шелушащейся кожей. Её единственное платье, то, из монастыря, давно превратилось в нищенские тряпки, и девушка на накопленное купила ещё одно, совсем простое, в котором выходила на улицу, закутавшись в свой старый тёплый платок. Она копила деньги, сама не зная, на что: может быть, чтобы купить билет в один конец на корабль, который увезёт её в неизвестность.
Прогулки по городу тоже не приносили девушке той радости, что она испытывала раньше, оказываясь среди кривых, пересекающихся под разными углами улочек. Куда ни пойди, везде маячил шпиль церкви; чайки орали и загаживали крыши, дорожки и памятники; пристань воняла рыбой; потные грузчики сотрясали воздух отборной бранью. Когда она видела матерей с детьми, на её глаза наворачивались слёзы, и она старалась отойти от них подальше. Сара никогда не чувствовала такого отторжения, такого неприятия окружающего мира, как сейчас. Она потихоньку приходила к мысли, что Лабиринт был самым чудесным местом из всех, где ей приходилось бывать, даже лучше родного дома, который уже почти стёрся из памяти девушки, оставив после себя лишь призрачные воспоминания о картинах на стенах, игрушках, пышной юбке гувернантки и запахе корицы и гвоздики.
О, этот запах! Когда он доносился из многочисленных кофеен или просто от чашки чая, который заваривал Хоггл, у Сары шли мурашки по коже. Запах осени и специй – это то, что пропитывало всю короткую, но такую насыщенную жизнь девушки. Все события, которые происходили с ней, пахли увядшими листьями и кардамоном, колючим солёным ветром и острым имбирём, сухой травой, нагретой лучами летнего солнца, и корицей.
А потом всё смыло холодным октябрьским дождём. Сара возвращалась в «Хмельную фею», рыдая и не думая о том, что подумают прохожие. Она переоделась в сухую одежду и легла на кровать. Хоггл приковылял и поставил ей на тумбочку чашку горячего шоколада, но девушка ничего не хотела.
– Послушай, – как всегда начал Хоггл, но продолжил не совсем так, как всегда, – сходи туда завтра в последний раз. Ты не можешь колотить в эти двери вечно. У тебя впереди целая жизнь, а ты загоняешь себя в гроб! Я, кстати говоря, не вечен. А этот рыжий здоровяк вроде ничего, положил на тебя глаз, а? Чем не кавалер!
Сара удивлённо уставилась на Хоггла: такого поворота она не ожидала. Спустя секунду её разобрал смех, вместе с которым уходило отчаяние, уже решившее было навсегда поселиться в сердце. Девушка взяла в руки чашку и отпила ароматного напитка.
– Ой! Это что, перец?
– Бодрит, правда? В чём-то сладком всегда должно быть что-то острое, вот что я тебе скажу.
Под моросящим дождиком Сара быстро добежала до главного входа. Вывеска со словом «Лабиринт» потемнела от капель и скрипела, покачиваясь на ветру. Стоило Саре подойти ближе, как вдруг, откуда ни возьмись, рядом оказался один из Гоблинов. Он резко открыл перед девушкой дверь, заставив колокольчик неровно задребезжать. Сара остановилась от неожиданности, поэтому Гоблину пришлось подтолкнуть её. Девушка зашла внутрь, и дверь захлопнулась у неё за спиной.
Она шла по знакомым коридорам, как будто никогда и не покидала их, а картины прежней жизни вспыхивали и гасли по мере того, как она подходила всё ближе к кабинету Джарета. Почему он пустил её? Что изменилось? Она не могла отделаться от ощущения, что это как-то связано с новой рубиновой серьгой в виде капли, висевшей сегодня в ухе Хоггла.
Сара зашла, не стучась – ведь Джарет ждёт её, не так ли? И он ждал. Ждал, развалившись в своём троне, делая вид, что он расслаблен и ему на всё наплевать. Но он больше не мог обмануть Сару этим напускным спокойствием.