В здании стояла временная тишина – работники воспользовались временем между дневными заботами и ночным хлопотами, чтобы позволить себе отдых, тем более что погода располагала к этому. Под аккомпанемент дождя, бьющего в окна, Сара подошла к двери в кабинет Джарета. Пригладив волосы, она постучала в дверь, но ответа не было. Звуки грозы заглушали всё остальное, но девочке показалось, что из комнаты доносятся приглушенные вздохи. Она постучала ещё раз и сказала:
– Это Сара, можно войти?
– Заходи! – ответил ей странно сдавленный голос Джарета.
Сара вошла, собираясь сразу передать ответ владельца трактира, но замерла на месте. У девочки закружилась голова, а дыхание как будто застряло где-то на полпути из лёгких, но она никак не могла отвести взгляд от представшей её глазам сцены.
Узкая кушетка оказалась достаточно вместительной, чтобы на ней хватило место Джарету, лежавшему на спине с подушкой под головой, и полуобнаженной девушке, сидящей на нём. Когда Сара вошла, девушка уделила ей не больше внимания, чем она уделила бы пролетевшей мимо мухе, скользнув взглядом раскосых чёрных глаз, и продолжила медленно и ритмично двигаться. Одна рука Джарета, скрытая шёлком платья, лежала на бедре азиатки, поглаживая его в такт движениям, другая скользила по белой коже её живота, поднимаясь выше, к маленькой груди с аккуратно очерченными тёмными сосками. Иссиня-чёрные волосы водопадом рассыпались по гибкой спине девушки.
– Говори, – выдохнул мужчина, не глядя на застывшую Сару.
Говорить? Что говорить? Девочка моргнула, перевела взгляд в пол и едва ворочающимся языком пролепетала:
– Н-нет… Хоггл сказал «нет», – Сара проклинала свой дрожащий голос, – сказал, что это побрякушки.
– Хорошо. Можешь идти.
Азиатка склонилась над Джаретом и что-то страстно зашептала ему на ухо.
– Или оставайся, – взгляд мужчины, обращенный к Саре, обжег её холодной жестокостью, – Мэй нравится, когда смотрят.
Сара, не чувствуя ног, выскочила в коридор под смех девушки, похожий на журчание ручейка. Она побежала к складским помещениям и нашла укромный уголок в одной из комнат, набитых тряпками, щётками и прочими хозяйственными принадлежностями.
Щёки девочки горели, и она никак не могла унять дрожь, рождавшуюся в центре груди и доходившую до кончиков пальцев. Она воспитывалась в приличной семье, но часто сбегала от гувернантки играть на улицах с детьми из простых семей, поэтому для неё не было секретом, чем могут заниматься наедине мужчина и женщина. Но всё равно эти отношения оставались для Сары в какой-то мере сакральными, чем-то не для посторонних глаз. То, чему она только что была свидетельницей, разрушило само основание её картины мира. Это было так обыденно, так просто. Точно так же могло оказаться, что за закрытой дверью Джарет ест, или пьёт вино, или читает книгу, – для него не было ровным счётом никакой разницы между этими вещами и близостью с женщиной.
Дрожь, наконец, утихла, но на её место пришли слёзы, которые лились нескончаемыми потоками. Сара так и заснула, свернувшись калачиком среди тряпок, с мокрыми щеками и пустотой в груди.
Тот вечер изменил всё. Иногда Саре казалось, что она попала в другой мир, но чаще – что с глаз упала пелена. Она стала замечать многое из того, что не существовало в её старом мире – взгляды, которые бросали на неё и на других женщин знакомые мужчины, больше не казались ей простым проявлением дружеского участия. Все движения приобрели тайный смысл, как второе дно у сундука с драгоценностями: Соня закрывает полку движением бедра – она не сделает так, если рядом не будет повара Алека; Линда выходит с Джозефом «подышать воздухом», даже если на улице дикий холод или проливной дождь; длинная коса Корин всегда перекинута через плечо и заканчивается как раз на уровне декольте, невольно привлекая внимание… Всё было неслучайно в этом новом мире. Сара благодарила богов за то, что она уже давно не встречала в коридорах Джарета и он не вызывал её к себе с новыми заданиями. Для Сары он стал энергетическим центром, распространяющим вокруг себя волны, невидимые для глаза, но воспринимаемые шестым чувством, когда волоски на руках встают дыбом, щёки розовеют, а в ногах появляется томная тяжесть. Вечером, ложась спать, она не могла избавиться от той сцены в голове. Белая кожа, чёрные волосы. Цветной шёлковый халат, опущенный до талии. Тонкие ухоженные пальцы Джарета, скользящие по изгибам тела. Его приоткрытый рот, обнажающий острые зубы; частое дыхание. Среди ночи Сара могла проснуться с быстро бьющимся сердцем, потому что вместо лица с раскосыми глазами, склонившегося над Джаретом, она видела своё лицо. Девочка с трудом вырывала себя из этого водоворота образов, мечась в постели, всё ещё цепляясь за ускользающий образ себя: девочки из приличного дома, которую ругали за едва заметную пылинку на платье, учили пользоваться десятью приборами, выложенными по бокам от тарелки, правильно есть, правильно пить, правильно смотреть и улыбаться. Пускай она и убегала из дома на улицу, но та жизнь без правил, что сейчас засасывала её в водоворот, никогда не казалась ей настолько привлекательной, чтобы окунуться в неё с головой. Сара отчаянно сопротивлялась своим новым чувствам, которые казались ей неправильными и недостойными, и отрицала знание, которое рождалось в глубине души: ей это нравилось.