Ранняя смерть Наума — это моя боль. Он страдал очень тяжелой болезнью — нефритом. Отказали обе почки, и он мог жить только с помощью диализа. Я обещал отдать ему свою почку. Мы даже ходили к врачу, который был готов в нужный момент сделать анализ на совместимость. Как-то Наум позвонил мне из Америки, где преподавал в American Ballet Theatre, и спросил:
— Ну, ты приедешь?
Мне показалось, что этим вопросом он хотел понять, не изменил ли я своего решения. Я пообещал приехать, но… прозевал момент, упустил, не думал, что все закончится так быстро. Наум, скучавший по маме и жене, решил на короткое время вернуться в Москву. После первого же сеанса диализа в Москве его сердце не выдержало.
Еще одним Мессерером, не связавшим с искусством свою профессиональную жизнь, был Эммануил, или, по-домашнему, Нуля. Он прожил всего тридцать лет, поэтому я едва его помню. Нуля был по специальности горным инженером, а в душе — музыкантом и все свободное время посвящал игре на рояле. Он даже со своей будущей женой, замечательной пианисткой и музыковедом Раисой Глезер, познакомился на симфоническом концерте. Раиса была родом из Оренбурга, там она окончила музыкальный техникум и приехала в Москву поступать в консерваторию.
Эммануила нежно вспоминала Майя. Она писала о нем:
«Самый застенчивый, самый красивый из братьев и сестер Мессерер. Природа пометила его прелестной кокетливой родинкой на щеке, словно у придворной французской маркизы. За тихий нрав в Нуле души не чаяли».
Именно «тихому» Нуле Майя была обязана жизнью. Он спас ее, двухлетнюю кроху, когда она была в шаге от смерти. За описанием этого эпизода обращусь к дневнику нашей тети Элишевы. Эля пишет:
«Однажды я вошла в последнюю комнату, так называлась у нас комната, находившаяся в самом конце коридора, и увидела открытое окно, а за подоконником, на выступе кирпичей стоит Майечка, беспечно смотрит вниз с четвертого этажа и лепечет: „Мама… мамни меня…“. Я чуть не потеряла сознание, у меня подкосились ноги от ужаса. Тут тихо-тихо, чтобы не испугать ее, подбежал брат Эммануил, схватил ее, и она, уже в его крепких руках, вздрогнула всем телом. А на улице перед домом вся эта картина выглядела таким образом: старший брат Азарий подходил к дому со своей женой и увидел толпу людей, которые, закинув кверху головы, смотрели на наши окна. Ему сказали, что с четвертого этажа упала маленькая девочка. Перепуганные Азарий с женой помчались вверх по лестнице и успокоились только тогда, когда увидели живую Майю на руках у Нули».
Эммануил Мессерер погиб в самом начале войны, дежуря на крыше дома во время бомбежки. Дом этот находился напротив детской больницы имени Филатова. Нуля должен был тушить зажигательные бомбы, но та бомба, что попала в дом, оказалась фугасной… Раиса Глезер осталась с двухлетним сыном, моим тезкой — тоже Азарием, названным, как и я, в честь нашего общего дяди. Поскольку росли мы вместе, чтобы избежать путаницы, нас различали по цвету волос: его называли Азарий-белый, а меня — Азарий-черный.
Азарий Мессерер окончил институт иностранных языков, работал на радио. В 1981 году он эмигрировал в США, где продолжил журналистскую деятельность. К сожалению, 21 января 2017 года он после неизлечимой болезни ушел из жизни.
Самым младшим в семье Мессерер был сын, родившийся в 1916 году и названный влюбленным в Библию отцом Аминадавом. Домашние именовали его Нодиком, а сам он, как я уже говорил, впоследствии сменил имя на более привычное для русского уха — Александр. Окончив в 1940 году электрофизический факультет Московского энергетического института имени В. М. Молотова, он получил характеристику, которую необходимо было предъявлять при приеме на работу. В характеристике значилось:
«Арестован брат. Арестована сестра. Арестован муж сестры (работал на Шпицбергене). За границей (в Германии) имеется родственник (брат отца)».