— Представляете, сегодня утром она родилась!
— Снова родилась!
— Она болела и осенью ушла в мир иной, но ее любили и ждали обратно!
— И она пришла!
— Надо же — как повезло!
— Она появилась на свет последней, седьмой.
— Такая красавица, такая необыкновенная!
— И белого цвета — с облаков спустилась.
— А знаете, что она отмечена цветком?
— Да, во лбу цветок сирени, чтоб ни с кем не перепутали!
— И ее все сразу узнали, представляете…
Вокруг нас о том же шушукалась листва на деревьях и шелестела молодая трава. Восторженный ветер исподтишка подхватывал птичий гомон, чтобы разнести по Белу Свету счастливую историю о вновь обретенной любви.
Сармат и Наян ставили ушки и сосредоточенно прислушивались к птицам, растениям, ветру и нашим мыслям, занятым Анфисой. В тот вечер кобели вели себя сдержанно. Они не бегали, а бродили в гордой задумчивости, словно возвращение Анфисы было и их «рук» делом.
С 28 июня и до средины августа два раза в неделю я связывалась по телефону с Милой, чтобы узнать, как обстоят дела у Анфисы. Спустя десять дней Мила выставила на сайт фотографии недельных щенков, и мы впервые увидели нашу долгожданную Анфису. Она в невозмутимом покое распласталась на руке Милы. Глаза Анфисы еще закрывала новорожденная слепота, но она ее не тревожила. Борзая девочка уже видела однажды этот мир и знала, что вскоре увидит снова. Анфиса дремала: она столько пережила и так сильно устала в минувшей жизни, что в начале новой должна была хорошенько отдохнуть.
Среди фотоснимков щенков Анфисин был последним. Когда я дошла до него, сердце екнуло и отрадно забилось: оно первым узнало свою дорогую борзую.
Мила рассказала, что после размещения на сайте фотографий щенков, большинство покупателей желало приобрести именно Анфису — есть в моей девочке нечто, что притягивает людей.
День за днем я готовилась к встрече. Квартира вычищалась до блеска. Глаза слепили намытые окна. Ковры обрабатывались дезинфицирующими и ароматизирующими средствами. Выбрасывались старые вещи. Непрерывно работала стиральная машина, выдавая партии чистейших штор, гардин, покрывал, одеял, постельного белья. Даже подушки подверглись стирке и лениво подсыхали на веревках под палящим июльским солнцем. За первую половину июля мне удалось закончить генеральную уборку. Анфису ждали чистота и порядок.
С 28 июня я ежедневно стала ловить себя на приятно волнующей мысли, что где-то там растет моя девочка. Мысль выглядела знакомой, но в суете тех дней я сразу не распознала, почему мне так кажется.
Пытливый мозг настаивал: «Когда-то ты уже думала таким образом!» И однажды память раскрыла архив и извлекла ответ. Перед мысленным взором предстали события почти одиннадцатилетней давности: коллега Натель предлагает взять щенка из помета, мой муж возражает, а я в течение всего следующего месяца нет-нет да и думаю: «Где-то там растет моя девочка. Моя Айна…»
Пройден виток моей «борзой» жизни. Много отмеряно, много узнано, много пережито за истекшие десять с лишним лет. Важно — годы не потеряны, поскольку прожиты не зря. Борзые дарили нам беззаветную любовь, и мы любили беззаветно. Пусть будет так и впредь.
Все возвращается на круги своя — я вступаю в новый виток. Много предстоит пройти, много узнать, много пережить и понять. И пусть! Главное — предстоящие годы не пропадут даром, поскольку нам будут дарить самоотверженную любовь милые сердцу существа, и мы станем любить их безоглядно.
Хоть я и занимала себя всячески, чтобы время до средины августа пролетело незаметно, оно, как назло, тянулось медленно, и только с 10 августа наконец-то полетело с неудержимой скоростью. Казалось, время ожидало, ожидало и вдруг потеряло терпение. Теперь оно изо всех сил старалось приблизить важный исторический момент.
Билеты в оба конца были приобретены мной заранее — на следующий после рождения Анфисы день. Тогда же с Милой было оговорено, что я и сын остановимся у нее с ночевкой.
Два дня промелькнули в приготовлениях к путешествию. Сумки наполнялись местными дарами: плодами огородов, продукцией рыболовства, товарами ликероводочного и колбасного заводов. Дорожных емкостей было много, но наши вещи и принадлежности Анфисы уместились в одной. Напряжение росло. Его ощущали и люди, и собаки.