Три дня на море длился сильнейший шторм и извивались непривычные в наших краях смерчи. На четвертый мы вернулись к морю.
Стояла жара. Морская гладь встречала спокойствием и тишиной. Солнце посылало нежные, как цвет лимона, лучи. Прозрачная салатного отлива вода обнажила для глаз загадочные темно-зеленые водоросли с мелкой рыбешкой и чистый золотистый песок с редкими ракушками. Она звала в себя так, что невозможно было отказаться.
Берег по краю воды заполнили свалявшиеся тина, дохлая рыба и водоросли, выброшенные штормом. Но даже их гнилостный запах не мог омрачить радости морского покоя и благодати тихой водной стихии. Айну же запах разложения, исходивший от гниющей массы, приятно потряс. Она усердно вывалялась в мертвеющей морской зелени и останках рыбной плоти. Девочка каталась по вонючей тине и рыскала в ней носом, стараясь испачкать каждую частичку своего тела. Она маскировалась для охоты. Залах смерти свидетельствовал о наличии жизни. Поблизости мог быть зверь, и борзая готовилась к травле. Раньше Айна маскировалась росой, пылью, перепревшей соломой, но такого потрясающего маскировочного запаха, забивающего все другие, она до этого не знала.
Один из последних дней отдыха в граде моего детства в тот год запомнился знакомством Айны с козами. Мы возвращались с пляжа, поднимаясь по тропинке, огибавшей обрыв, что у берега. Тропинка начиналась у подножия обрыва и далее вела наверх. На плоской вершине обрыва по ее краю паслись козы. Вожак козлиного стада — громадный, с роскошными рогами — заприметил Айну и не сводил с нее глаз. Он стал сопровождать нас, следуя параллельно. Сказать, что козел в это время охранял от Айны своих коз, будет неверным, так как между ним и козами образовалась протяженная дистанция. Он попросту забыл о них и обо всем на свете — так ему приглянулась Айна. Было очевидным, что она волновала и притягивала его мужскую сущность. Девочка предпринятое козлом преследование восприняла на редкость доброжелательно: бросала в его сторону заигрывающие взгляды и довольно усмехалась. Она понимала, что обольстила мужскую особь. Ей было приятно, но одновременно данному факту Айна особого значения не придавала.
Одолев подъем, мы добрались до вершины обрыва. Козел остался позади, но не уходил и все смотрел вслед удалявшейся Айне. Разбив козлиное сердце, борзая исчезала навсегда — его волшебная любовь, неземная и несбыточная.
Понемногу подкрадывалась осень. В октябре Айне исполнялось пять лет.
Глава 2. Сармат
Сентябрь ознаменовался холодными рассветами. Айна дождалась сезона охоты. Осень. Наконец-то! Анюша расцвела и заматерела. Борзая госпожа в соку. Однако по-прежнему ее уделом было дамское одиночество. О личном она мечтала, но редко, коротко, украдкой. К чему лишний раз тревожить душу, если все понапрасну.
Лунным вечером середины сентября муж вернулся с работы в приподнятом настроении. Он купил мой любимый ликер, и я поняла, что супруг будет подлизываться и о чем-то просить. Иными словами, от меня ему чего-то нужно. Заканчивался четвертый год моего главенства в семье. Оно основывалось на материальной подоплеке. Проще говоря, все эти годы муж, служа обороне государства, получал мизерную часть зарплаты. Остаток заработанного записывался в долги, и срок их погашения не определялся.
Подливая мне ликер, муж неторопливо излагал причину своего хорошего душевного настроя. На работе одна из сотрудниц завела с ним разговор о борзых. Она откуда-то знала об Айне и сообщила, что ее знакомая тоже имеет борзую суку. Весной, в период пустовки, эту девочку выставили. Она получила отличную оценку и приглянулась владельцам одного заезжего столичного борзого кобеля, тоже участвовавшего в выставке. Мальчик оказался потомком знаменитых московских борзых, чемпионом России. Собак повязали. Как и положено, по истечении двух месяцев появились щенки. Почти всех разобрали. Остались мальчик и девочка. Мальчика владельцы хотят передать в наши, хорошие, руки. Девочку не предлагают, будучи наслышаны о крутом нраве Айны. С платой за щенка заранее согласны повременить.
Муж заявил, что хочет забрать кобелька в пару Айне, чтобы скрасить ее борзое одиночество. Я молчала. Борзой кобель, о котором я мечтала, сам шел в руки. Но суровая действительность нашего существования его приходу не благоприятствовала. Было обидно до зубовного скрежета при воспоминаниях о нашем и без того нелегком материальном положении и всего лишь однокомнатной квартире. Данные обстоятельства не позволяли, как мне казалось, иметь еще одну борзую. А так хотелось! Из груди, как из темницы, рвалась на свободу пленница-душа, и с языка готовы были сорваться громкие слова: «Да! Да! Да!» Но вслух я тихо сказала: «Нет». Это плохое слово ножом вошло в мое сердце. Стало больно. Боль просилась наружу и слезами застилала глаза.