Ефросинья уже была просватана Марком, который жил на другой улице. Фрося любила его, охотно пошла замуж, ждала, пока Марк подремонтирует свой дом. Он готов был забрать молодую жену сразу, но она тянула с переездом: уж очень хотелось ей, чтобы домик был обновлен.
Дело в том, что Марк был прежде женат, от брака у него остался сын – мальчик лет трех. Жена и двое других детей погибли от рук бандитов, которым Марк задолжал денег. Они пришли к нему, когда думали, что он ночует в нынешнюю ночь дома. А Марк, побаиваясь встречи с ними, чаще оставался дежурить на ферме, где работал сторожем с другими мужиками. В тот день его не было дома с утра. Бандиты ворвались с огорода, заперлись изнутри, напугав до смерти жену Марка и детей.
Младший – трехлетний Павлик – юркнул под заслонку в низу печи, где складывают дрова для растопки, и, закрыв глаза от ужаса, затих там. Мужики ждали, когда хозяин вернется, перерыв все в доме в поисках поживы. Жена Марка молилась, чтобы хоть детей не тронули.
Время шло, наступило утро, шел день, а Марк так и не явился домой. Бандиты, видимо, поняв, что он прячется от них, открыли крышку подпола, зарезали его жену, детей – мальчика и девочку – и, положив их головами над подвалом, чтобы кровь стекала туда, ушли, разгромив все, что можно. Двор снаружи был обнесен высоким забором, строений не видно с улицы, поэтому никто из соседей и не подумал, что в усадьбе что-то случилось.
Когда Марк вернулся домой, от ужаса поседел… Жалко ли жену и детей, или чувствуя свою вину за их гибель, или самому было непонятно, как уцелел, только он надолго замолчал. Прежде балагур и пересмешник, любитель пошутить над всеми стал молчуном.
Бандитов тех нашли по его подсказке. Тогда действовал еще закон о смертной казни, всех их расстреляли после приговора суда, потому что за ними числилось не одно это дело. Но Марк долго еще не мог отойти от всего пережитого.
Павлик тоже молчал, но на отца старался не смотреть. Он смутно помнил, что произошло тем вечером, – мал был. Но хорошо запомнил, как орали чужие мужики, спрашивая об отце, как кричали мама и сестра с братом, как бандиты громили все вокруг… И отца боялся, не шел к нему, не ластился, ничего не говорил, не спрашивал. Марк не знал, что делать с малышом, с кем его оставлять, когда уходил на работу. Закутывая в одеяло сверху одежды, уносил ребенка с собой в сторожку.
Шло время. Мальчика увидела как-то Ефросинья, которая некоторое время работала дояркой. Ей была известна вся история с Марком. Она подкармливала их, принося из дома нехитрые заготовки. Уходя домой, она часто забирала с собой Павлика. Он стал привыкать к ней.
Марк понял, что одному ему не справиться, поговорил с ней, а через некоторое время и посватался. Его милостиво приняли в ее семье. В доме за старшего оставался брат – Николай, который уже был женат, имел детей и заканчивал строительство своего угла на другом конце деревни.
Николай тот вернулся с финской войны контуженым и в призыв на Отечественную не попал, а потом из-за какого-то непонятного надрывного кашля. Он и вел переговоры с Марком как старший, как хозяин. А тот тем временем стал заниматься торговлей: скупал у своих поселковских яйца, овечью и козью шерсть – и отвозил это все в район. Он снова стал балагурить, шутить, отошел от несчастья. Павлика же забрала к себе родня погибшей жены.
Еще одна сестра Сварыгиных – Клавдия тоже была замужем третьим браком и жила со своим семейством неподалеку от родительской усадьбы.
Незамужняя Таисия ждала своего парня с фронта. Но того, видно, как и Федора, мотали военные дороги, и никаких вестей от него не было. Мать обещала ей помочь с покупкой присмотренного небольшого домика на этой же улице, если захочет жить отдельно, но пока свободных денег было мало. На трудодни, начисляемые в колхозе, приходилось содержать еще и Настю, хотя она и сама уже зарабатывала. Огород не приносил должных доходов, урожая хватало только на прокорм. Поэтому все были рады возвращению Федора, надеялись, что тот станет кормильцем и помощником в семье.
Пока Федор осматривался, думал, куда пойти работать в колхозе, мать была спокойна за него: вернулся живой и здоровый, и то счастье. Отца Федор почти не помнил, а мать еще была замужем за Стрижковым, который тоже рано умер, и она больше замуж не выходила. В народе ее звали ведьмой, Стрищихой и… побаивались.
Председатель колхоза вызвал Федора к себе через неделю после его приезда и предложил быть механиком, поскольку знал, что до войны тот разбирался в технике, учился этому на курсах в районе, мог собрать незамысловатые агрегаты для работы на огороде дома, мудрил с машинами в мастерских до призыва в армию. Недолго думая, Федор согласился: техники в колхозе не так много, она требовала ухода и правильного использования. Надо учить мужиков, недавно вернувшихся с войны, подросших пацанов и помогать семье. Начинались полевые работы, рабочих рук не хватало. Раньше все уходило на фронт, теперь же нужно восстанавливать хозяйство. Жизнь продолжалась, и Федор включился в работу.