Стоило бы упасть в кровать и заснуть, но Драко аппарировал в подвал, чтобы приглушить хлопок. С трудом переставляя ноги, он поднялся по лестнице и прошел через дом, но звук тяжелых шагов ее не разбудил. Драко избавился от всяческих признаков своего пребывания в доме, за исключением кровати и Грейнджер, и больше не имел ни малейшего желания шевелиться. Ее запах, пропитавший простыни, отвлечет его не хуже самой Гермионы.
Он пока не собирался переезжать, другой дом служил ему запасным вариантом на случай, если кто-то обнаружит этот. Грейнджер лишила его выбора. Если придется, он вернется в этот дом, желательно убедившись, что она перестала его здесь ждать, хоть и тайные посещения Грейнджер привлекали его больше возможности появления тех, кто его искал.
В свете солнечных лучей ее кожа была бледна, а волосы спутаны от сна и его рук. Если бы он лежал рядом, ее нос прижимался бы к его шее, волосы лезли бы ему в лицо, а ее дыхание, поначалу прерывистое, позднее бы подстроилось под его дыхание. Порой Грейнджер во сне разминала пальцы о его икры или ворчала, что он какой-то неудобный, а утром никогда этого не помнила. Она всегда считала, что они просыпались там же, где и заснули, но Драко знал, что они то подкатывались друг к другу, то отодвигались, и так всю ночь.
Любые аргументы за их отношения рушились под влиянием фактов из прошлого, а придерживаться фактов нравилось им обоим. Однако Грейнджер обладала привычкой игнорировать факты, когда те не совпадали с нужным ей заключением, а Драко был довольно хитрым и амбициозным, и потому при желании изыскивал обходные пути.
И из-за Гермионы Грейнджер он это желание чувствовал. Все было именно так, как она однажды сказала: они неизбежно сблизились, и эта неизбежность была испытана и стала незыблемой. Грейнджер открыла в нем часть личности, к которой он довольно-таки привязался.
Но прямо сейчас она вызывала у него сожаление. Не из-за прошлой ночи, а из-за… всего. Из-за Грейнджер ему хотелось передумать, найти обходной путь. Но в нем жила тьма, которую нужно было выдрать, иначе он продолжит заталкивать ее вглубь, пока та не проникнет в землю. Пока не заразит корни, от которых гниль пойдет выше, разрушая все, что Драко выстроил или мог выстроить из своей жизни. Быть может, все так или иначе сломается, но он не простит себе, если к краху его приведет заблуждение, а не действие. И Драко сожалел, что Грейнджер тоже его не простит.
()
Гермиона пискнула, когда кто-то закрыл ей рот, и она ударила локтями, вырываясь из хватки. Выставляя палочку, Гермиона мимолетно коснулась чьей-то кожи и оказалась лицом к лицу с Малфоем и у него под прицелом. Под прицелом палочки его матери, напомнила себе Гермиона.
— Ты слишком глубоко влезла, Грейнджер.
— Как и ты, — резко отозвалась она, разозленная самим фактом его пребывания в этом месте.
Видимо, он нашел здание через «Эйфорию». Гермионе для этого пришлось перекопать тьму отчетов, кучу раз попросить об одолжении и десятки раз зайти в тупик. У нее даже не было полной уверенности в том, что здание связано с Ноттом, пока она не вспомнила, что видела такое же в котле у Малфоя, а теперь не встретила тут его самого.
— Уходи. Живо.
— Что ты здесь забыл, Малфой? Твой отец исцелен. Ты же только этого хотел? И поэтому ушел? Ты же так мне соврал?
— Грейнджер…
— Ты думал, я тебе не поверю? Не помогу? Не…
— Сколько раз мне еще повторить, что мне на хрен не сдалась твоя помощь? Когда до тебя уже дойдет?
Не стой они так близко к зданию, он бы заорал.
— Тебе не нужна моя помощь из-за того, что ты собрался сделать! Если бы тебя устроил вариант решения Министерства, ты бы уже давно пришел ко мне. Но нет, ты же ищешь такой справедливости, из-за которой сам угодишь в Азкабан! Ты хочешь убить Нотта, а…
Зашипев, Малфой ступил ближе, быстро оглянулся на здание и перевел взгляд на Гермиону. Он был бледен и выглядел диковато, поэтому она не осмеливалась опускать палочку.
— Ты не знаешь, что…
— Прекрати врать! Я не дура. Ты искренне думал, что я поверю во все твои сказки? Что не разберусь? Боже, Драко, да я из-за тебя в бешенстве…
— Он убил мою мать, — его голос был тих, но в нем крылась такая жуть, что Гермиона была близка к испугу. А Драко она никогда не боялась. — Почти убил отца. И если бы мог — убил бы меня. Но нет, вместо этого он дважды меня подставил. Что он сделает? Заявит, что был под Империусом и уйдет как ни в чем не бывало? Что…
— Его приговорят к Азкабану и, возможно, к Поцелую…
— Визенгамот с конца войны не приговаривал никого к Поцелую, как же, такой политический жест скажется на имидже отличного Министерства. Я не позволю разгуливать на свободе человеку, который убил мою мать, из-за какого-то политического позерства. Поттер убил врага своей семьи…
— Это совершенно другое! Гарри убил Волдеморта, потому что тот хотел поработить мир, потому что иначе у него могло получиться! Волдеморт творил ужасные вещи…
— А Нотт — нет? Он сделал яд…
— У тебя есть противоядие. А он в тюрьме больше в жизни ничего не сделает!
— По этой теории вы могли просто арестовать Волдеморта. Какая раз…
— Он контролировал Министерство и Азкабан, его нельзя было просто арестовать. Другого… другого выхода не было! А сейчас — есть. Драко, ты не Гарри и не Нотт.
— У меня ничего не осталось, так что твоя вера в…
— Осталось, — тихо заметила Гермиона. — Пока что осталось.
Малфой вздрогнул, и — на секунду — на его лице отразилось сожаление.
— А что бы ты сделала? Если бы он убил твоих родителей? Или Поттера с Уизли?
Гермиона думала об этом с того дня, как поняла, кто убил Нарциссу.
— Я бы захотела его убить. Любой, у кого отняли близких, захотел бы того же. Но тогда он уничтожил бы и меня, а доставлять ему такое удовольствие я отказываюсь. Так что я запрятала бы его в Азкабан, чтобы он мучился, как мучилась я, — она проглотила застрявший в горле ком. — Драко, вот твой выбор. Это твое решение определит, кем ты станешь, и кем ты был раньше, будет уже не важно.
Малфой задержал на ней взгляд и, быть может, едва уловимо качнулся навстречу, но Гермиона могла и обмануться.
— Я знаю, — Малфой опустил палочку.
Ее Оглушающее прорезало пустоту.
(Январь 2001)
Изображение отразило шесть капель крови, потом сдвинулось, за кровью последовал толченый корень, отчего зелье вновь вспенилось. Драко взглянул на часы, глубже нужного окунул перо в чернильницу и продолжил писать. Изображение сместилось на стеклянную емкость, наполовину заполненную корнем, и он отметил количество порошка.
Зелье забурлило, поверхность пузырей все еще покрывали частицы корня, а затем в котел опрокинули остаток из банки. Сверившись с часами, Драко записал время и сосчитал, сколько раз и в какую сторону мешать зелье. После добавления корня оно превратилось в густую коричневую слизь.
Драко надеялся, Грин знал, что делает. Увидев, как Грин поит ядом домашнего эльфа, Драко не спал два дня, дожидаясь этого момента. Он не хотел пропустить создание противоядия, и теперь недостаток сна себя оправдывал. Все, за исключением одного, ингредиенты, которые использовал Грин, находились на полке за спиной Драко, и как только домовика напоят зельем и оно подействует, Драко узнает, что наконец-то нашел противоядие.
()
— Почему не Тео?
Сжав губы, Гермиона покачала головой.
— В тюремной переписке ничего не нашлось, даже если специально выискивать код. К тому же по завещанию Нотта половина его состояния перешла организации, которая подстегивает интерес к истории волшебного мира, а она имеет отношение к «Белл-Грэмер». Компании, где Ральф Барг — негласный партнер и очень влиятельный человек, которого никто никогда не видел. А еще он владеет научно-исследовательским центром, и там я столкнулась с Драко.