Гермиона не может придумать ни единой причины, с чего Малфою создавать наркотик, разве что возникла нужда в деньгах. Или же средство было как-то связано со всем, что уже значилось в его деле.
Гермиона вытащила из стопки чистый пергамент и схватилась за перо.
— «Эйфория».
— Это зелье, которое вызывает…
— Ага.
— Около ста галлеонов за флакон, одну дозу, — сообщил Борелли. Гермиона, сидя с круглыми глазами, записала информацию. Если Малфой зарабатывал на зелье и жил в магловском мире, то с каждого флакона он имел около пятисот фунтов. — Подпольные распространители видят в «Эйфории» только одну проблему — три дозы, а дальше, сколько ни пей — все бесполезно.
Гермиона подняла взгляд.
— Четвертая доза не действует?
— Не-а. Никаких эффектов, ни положительных, ни отрицательных.
— Вообще? — спросила она, и Борелли кивнул. — Состав знаешь?
— Без понятия.
— Откуда ты вообще услышал о Гаррисоне Блэке?
— Какой-то дилер о нем упомянул. Я был с одной группой, мы не смогли найти одного из дилеров, так что пошли кое-куда, и там кто-то про него спросил.
— Он там был?
— Нет.
— Где это?
Борелли достал из ее коробки перо, подтянул к себе пергамент и нацарапал имя с адресом.
(Январь 1999)
Та женщина снова появилась на кладбище, ее руки выводили в воздухе странные фигуры. Драко решил, у нее не выходят чары, но подозрительность взяла свое, и он двинулся в ее сторону. Женщина разговаривала, ветер доносил лишь неразборчивое бормотание.
Драко подходил ближе, как можно легче ступая по снегу, пока не разобрал имя на надгробии. Он поглубже засунул руки в карманы. Ветер задувал в уши, оглушая таким звуком, будто сквозь него пролетало привидение кузины.
Драко не был с ней знаком. Это знакомство, случившееся бы в одной из несбывшихся вероятностей его прошлого, никогда не казалось важным. Иногда он об этом жалел. Его жизнь под влиянием тысячи мелочей могла измениться и принять иное направление, нежели то, какое определила ему другая тысяча мелочей. Кузина была одной из них. Такой, что стала заметна лишь после исчезновения. Заметна ему.
Не ей.
Драко отвел взгляд от мелких слов, выгравированных над двумя именами, и остановил его на чужом капюшоне.
()
Удивление. Похоже, Гермиона впервые застала Малфоя врасплох, поэтому присудила себе маленькую победу. Он, видимо, не расслышал за спиной шагов из-за ритмичной пульсации музыки. Иначе бы удрал.
Гермиона протянула ему купленный у стойки виски. Она думала попросить бренди, но побоялась, что спалится, показав, что осведомлена о его предпочтениях. Он оглядел ее, потом — бокал и, нехотя приняв угощение, всмотрелся в содержимое. Малфой скорее отставил бы его в сторону, чем выпил. Он слишком параноил, что не делало его легкой добычей, но Гермиона все равно не добавила в виски ничего лишнего.
А стоило бы.
— Филис, — представилась она настолько низким голосом, какого могла достичь без помощи зелья. — Похоже, ты заскучал.
— Похоже, наблюдательность — не твой конек.
Вспышка раздражения заставила ее поджать губы.
— Но ты даже сидишь один.
— Целенаправленно.
Господи, ну что за свинья! Под внимательным взглядом Малфоя Гермиона постаралась прикинуться простодушной.
— Лучше посидеть со мной, чем одному, я скрашу тебе компанию.
— Правда, что ли? — пробормотал Драко, быстро оглядывая ее лицо. Острый взгляд, непроницаемое выражение — Гермиона нервничала все сильнее. — Что тебе нужно?
Его взгляд опустился ниже ее лица, и ей дважды пришлось себя одергивать, чтобы не скрестить на груди руки. К делу так к делу.
— Мой друг, — она неопределенным кивком показала за спину, — сказал, у тебя можно достать «Эйфорию». Ты же Рон Уилсон?
Драко посмотрел на нее с едва заметным удивлением. То ли из-за того, что она знала о его связи с зельем, то ли потому, что назвала неверным именем. Гермиона не собиралась дожидаться, пока он ее раскроет или узнает, что ей известен настоящий псевдоним, и обернет ситуацию в свою пользу. Слишком многое оставалось нераскрытым.
На мгновение Малфой будто смирился, но тут же вновь стал просчитывать варианты. Его взгляд был направлен куда не следовало, и Гермиона не собиралась это терпеть. Ему повезло, что она под прикрытием.
— Так что с зельем?
У Малфоя дрогнули губы, будто он сдерживал улыбку. Плохой знак.
— Понятия не имею, о каком зелье ты болтаешь и почему твои друзья думают, что могут его у меня найти. Ты вроде бы хорошая девушка, Филис. Иди лучше домой.
— Я не «хорошая».
Какого черта? Ее как будто сравнили с собачкой, которая поймала палочку.
Малфой все-таки улыбнулся, но, моргнув, Гермиона едва не упустила эту улыбку. Удерживая ее взгляд, будто долгим зрительным контактом мог убедить в своей правоте, он произнес:
— Я не продаю «Эйфорию».
Гермиона готова была поверить.
— Чем тогда ты занимаешься? Обмениваешь ее на что-то?
Вскинув левую бровь, Малфой потянулся — Гермиона напряглась — и подушечками пальцев прочертил дорожку по ее шее, наблюдая за движением большого пальца вдоль ее челюсти. Сердце забилось сильно, до боли. Она буквально закаменела, но затем он придвинулся ближе и за шею дернул ее на себя. Гермиона ладонями уперлась ему в плечи, не позволяя притянуть себя ближе, вцепилась, споря сама с собой, успокоиться или оттолкнуть его.
Его палец скользнул под подбородок, приподнял, а губы замерли, едва не соприкасаясь с ее губами. Розовые, полные, по краям рта — морщинки, возникшие от смеха, на щеках — легкая небритость.
— И что ты готова предложить взамен?
В животе свернулось темное чувство, возникла мысль, часто ли ему случалось задавать такой вопрос. Часто ли он предлагал такое женщинам, раз так легко спросил об этом ее. Гермионе захотелось его ударить.
Малфой не удивился ее разозленному виду и посмел ухмыльнуться. Он играл и этим злил только сильнее.
— Я не продаю, не меняю и не поставляю «Эйфорию», — низким, размеренным голосом сообщил он.
Последовало невесомое прикосновение к бедру, Малфой склонился ближе, задевая ее грудью. Гермиона тяжело выдохнула. Он чуть повернул голову, расслабляя руку, лежащую на ее шее. Мазнул губами по щеке, согревая дыханием ухо. Почти уткнувшись носом ему в шею, Гермиона зажмурилась, вдыхая его аромат.
— Вижу, ты поняла, что даже маску можно узнать. Осталось сообразить, что ты выдаешь себя еще и действиями.
Малфой отступил, ладонь соскользнула с шеи, а Гермиона, с секундной заминкой разобрав намек и протянув руку, качнулась за Драко. И уперлась в стену. Воздушную стену, за которой отчетливо виделся Малфой. Гермиона взглянула на него широко раскрытыми глазами и толкнула преграду сильнее.
— Честное слово, «Гермиона» и само по себе то еще имечко. Ты могла стать кем угодно, а остановилась на Филис? Выбрала хотя бы…
— Что? Кто? — Гермиона оглянулась: за разворачивающейся сценой наблюдали зрители, поэтому она не могла без помех снять чары. Все равно Драко успеет уйти.
— Ты как ребенок, который собрался играть в «сундучки» на вечере покера. Тебе, может, и повезло, Грейнджер, но шансов не было.
Она одарила его раздраженным взглядом.
— Не представляю, о чем речь. Ты совсем рехнулся.
Он пожал плечом.
— Возможно. Но ты единственная, кто пальцем пытался проткнуть мне грудь, да и этот зазнайкин тон невозможно сымитировать. В тебе все кричит о Грейнджер, а я всегда знал тебя лучше, чем тебе казалось.
— Ты путаешь, — отозвалась Гермиона, потому что не в ее правилах было сдаваться.
Малфой вглядывался в нее долго, пристально, словно мысленно развеивал чары иллюзии.
— Иди домой, — повторил он.