Ведь каждый директор, чтобы жить достойно и получать нормальные деньги, должен поставить свою работу на высокий уровень и принести группе реальные деньги. Ведь он работает на проценте от прибыли, а не на зарплате, так что «как потопаешь – так и полопаешь». Таким образом, директор обогащает себя, лишь принося группе еще большие дивиденды, так что затевать что-то против группы или ее лидера означает для директора действовать против своих интересов. Поверьте, любой директор – почти всегда реалист и прагматик, если он не верит и не любит конкретную команду – он никогда не станет работать с ней. Я уверен, что каждый из директоров «Крематория» по-настоящему хотел своей группе только лучшего. Но Армен, видимо, думал иначе. Так что работа с конкретным директором никогда не продолжалась долго.
Оразов, уже поработавший с «Крематорием» на отдельных мероприятиях, на директорском посту сразу попытался взять быка за рога. Но его представление о правах и обязанностях директора известной рок-группы с самого начала оказалось не совсем одинаковым со взглядами Армена. Однако Миша понимал, что новый человек не может придти в чужой монастырь со своим уставом, а потому не спорил с Григоряном. Но чем дальше, тем больше он убеждался, что стал не директором, а обычным администратором, недалеко ушедшим от мальчика на побегушках. Григорян вмешивался в любые его действия, порой напрямую подставляя Михаила. Чтобы не быть голословным, приведу пример.
Для того чтобы организовать концерт и добиться его освещения в прессе, директора групп довольно часто пользуются следующим приемом. Они просят газету поместить анонс о концертах коллектива, обещая взамен интервью с лидером группы. Таким образом газета получает эксклюзивный материал, а группа бесплатную рекламу концерта. Так действуют практически все наиболее известные рок-группы, так собирался действовать и Михаил. Одна из газет не захотела пойти на подобный бартер и не поместила объявление о «крематорских» выступлениях. На концерт журналист этой газеты все же явился и интервью с Григоряном у Оразова попросил. Михаил, естественно, отказал наглому визитеру, но тот сумел пробиться к Григоряну и…
Армен не только дал интервью, но и в присутствии посторонних отчитал своего директора, тем самым выставив его (а одновременно и себя самого) на посмешище в глазах всей журналистской братии и подрывая авторитет, нужный – в первую очередь – именно для решения важных задач «Крематория» как коллектива. Согласитесь, такие действия вряд ли приводят к улучшению взаимопонимания между людьми, старающимися достичь одной цели.
Конечно, читателю может показаться, что приведенный пример слишком мелок и ни о чем не говорит. Но ведь это только одна мелочь из длинного ряда…
Глава XXXXIX. КУПЕЙНЫЕ СТРАСТИ
Как только мы втроем (Армен, Оразов и я) вошли в купе и начали выяснять отношения, другие участники группы начали «испаряться». Я уже рассказывал, к чему приводили отдельные конфликты в нашем коллективе. Так что большинство «крематорцев» смекнули, что собственное мнение лучше не высказывать вовсе. А чтобы случайно не втянуться в общий разговор и не сболтнуть лишнего, нужно действовать по методу страуса: сунул голову в песок, и гори все вокруг ясным пламенем. Так они сделали и сейчас, дружно отправившись «курить» в тамбур. А мы остались ругаться, хотя я и в нашем бурном споре старался соблюдать законы логики.
Не стану утомлять вас пересказом тех потоков слов, что бились тогда о стены купе, скажу лишь самое главное. Может быть, впервые кто-то прямо в глаза Армену высказал и обосновал не только отличную от его точку зрения, но и предъявил претензии к его конкретным действиям. Ведь раньше я старался вести любые разговоры с ним дипломатично, пытаясь убедить его. Мы всегда разговаривали как глухой с немым. Я был нем, потому что не умел донести до него истинного смысла своих слов. А он был глух, так как не воспринимал сказанного мной, просто не хотел понимать иного мнения кроме своего. Вообще, Армен – сильная личность, и противоречить ему всегда было непросто, тем более что наличие конкретных аргументов он чаще всего заменял эмоциональными, но безапелляционными заявлениями. В результате мы чаще всего приходили к компромиссу, беда лишь в том, что компромисс всегда получался его образца. Но при нашем нынешнем споре в качестве третейского судьи присутствовал не побоявшийся конфликта Оразов, а меня больше не устраивал компромисс.
Итак, рубиловка шла по полной программе, и голоса звучали на повышенных тонах. В административных просчетах меня обвинить было уже невозможно, а потому Григорян решил нанести удар ниже пояса: