гсберг, где познакомились с группой «Комитет охраны тепла». Концерты получились какие-то странные: у них в городе была программа, которая называется «Спарринг». В ней задействованы самые разные люди, представлены самые разные жанры. С нами вместе вещал прославленный священник, потом девушка играла на арфе, потом выступал какой-то инопланетянин или уфолог, группа каратистов. Потом выходила девица и демонстрировала стриптиз, а уж после этого на сцене появлялся наш «Крематорий». После одного из концертов мы устроили с «Комитетом охраны тепла» замечательный сейшен. У них была такая вещь «Герландия» и все мы оттягивались в стиле рэггей, играли и бумкали по всяческим стучалкам. Мы все время пытаемся играть джемы, но этот, с комитетчиками, был самым лучшим. Но вернемся к альбомам – «Живые и мертвые» и «Клубнику» мы записали за очень короткие сроки, причем первый альбом мы отписали сразу, а над вторым пришлось изрядно потрудиться. Вместо планируемых в начале работы 16 песен было записано, кажется, 9… Кончились деньги, а с такой бедой трудно справиться, если у тебя фига в кармане. Честно говоря, это был чистый эксперимент, который продолжался не только на репетиционной базе, но и в студии. Несколько партий гитары, несколько аранжировок для каждой песни. Но до конца мы так ничего и не сделали – «Клубника» в конечном результате получилась несколько недоделанной. Оставив все как есть, мы отправились в Питер. Когда-то мы прочитали в «Авроре» объявление о конкурсе фонограмм и отправили свою. Через некоторое время мне позвонил А. Житинский (питерский журналист, автор «Путешествие рок-дилетанта» – прим. М. Пушкиной) и сообщил, что наш альбом получил премию и нас приглашают на концерт лауреатов. Собрались и поехали. Встретили нас по-царски. Во-первых, в отличие от других музыкантов, живших где-то под Питером, нас поселили в гостиницу «Россия» в номера полулюкс. Во-вторых… «Во-вторых» не будет, не помню, что там во-вторых. Первые три дня фестиваля мы не появлялись на площадке и никого из выступавших, естественно, не слышали потому, что в буфете гостиницы продавалось пиво. На четвертый день позвонила жена Житинского, Лена, и с плохо скрываемым раздражением сказала, что пора бы явить себя народу… Мы осознали все свинство собственного поведения и отправились по указанному адресу. Куницын непонятно почему зашел по дороге в магазин и купил несколько бутылок портвейна. Кстати, хочу отметить отличие Питера от Москвы (это мое субъективное мнение) – общий дух населения там намного добрее. Может быть, они не так свободны и раскованы, но зато незлобливы и умеют отдыхать спокойно, не причиняя друг другу вреда. Во всяком случае на фестивале у меня было именно такое чувство. И здесь напрашивается сравнение с Вудстоком, хотя ни организация, ни техника ничего общего между собой не имели, но дух… Дух был из Вудстока (т.е. пары портвейна плюс радостный запах свежего сена плюс ощущение локтя друг друга? – прим. М.Пушкиной). Еще я помню, был такой момент, когда весь «Крематорий», Лена Житинская с подружкой – все мы расположились на бережку, под деревцами, недалеко от концертной площадки, и стали по-простому, по-нашему, распивать купленный Кунициным портвешок. Вдруг откуда ни возьмись появился мент. Кто-то из нас, видать, самый нервный, стал прятать бутылку, кто-то еще что-то (закусь зарывать начал, наверное), остальные застыли в ожидании дальнейшего развития событий. Но мент спокойно так говорит: «Ребята, у меня к вам просьба – когда вы все закончите, не бросайте, ПОЖАЛУЙСТА, бутылки в реку, а сложите их вот здесь, у деревца, хорошо?». Мы просто проглотили языки от такой вежливости. Это был самый культурный мент из всех, с кем мне приходилось встречаться за всю мою жизнь… На следующий день состоялось наше выступление. Перед самым выходом на сцену Житинский познакомил меня с Юрием Морозовым. Мы до сих пор считаем его нашим учителем в совке наравне с Майком и Б.Г. Мы пожали друг другу руки, сказали пару теплых слов и я побежал на сцену. С Б.Г. на этом фестивале мы не познакомились, хотя возможность была – он выступал позже. Знакомство состоялось несколько лет спустя в Москве, и наш Михаил сыграл с ним джаз. А с Майком мы, к сожалению, в этой жизни так и не встретились… Итак, на фестивале “Авроры” после нас должен был выступать Борис Борисыч, который только что вернулся из Лондона, а соскучившиеся по мэтру питерцы ждали его с нетерпением. Мы договорились с Житинским, что Б.Г. махнет мне рукой – взмах руки означал, что автобус, который должен был везти нас на Московский вокзал и на котором должен был приехать на выступление Б.Г., здесь, и по этому сигналу мы должны были завершить наше выступление. Проходит 20 минут, Житинский чешет в затылке, показывая всем своим видом, что автобуса еще нет. И мы играем. Еще 20 минут отыграли (шел мощный блок из хитов – «Америка», кажется), смотрю туда, где был Житинский, а его там нет. На краю сцены танцует человек, в котором узнаю мэтра. Знай себе пляшет… Мы отыграли «Америку», еще одну песню, закончили концерт. Тут на сцену выползает Житинский и просит сыграть на бис «Мусорный ветер». Я говорю: «Александр Николаевич, как же так? А как же Б.Г.?». Житинский мне в ответ: «Ничего страшного, Б.Г. подождет». Мы играем «Ветер», благодарим всех и принимаем предложение А. Тропилло выпустить альбом «Живые и мертвые» на ленинградской «Мелодии». В Москве мы продолжаем давать концерты, параллельно работаем над новым альбомом. Процесс был довольно быстрым – состав устоялся, создавалось впечатление, что проблем для нас нет. Первую черновую запись альбома (мы хотели назвать его «Зомби») мы сделали на нашей базе. После прослушивания материала, мы решили его полностью забраковать, потому, что появились разные точки зрения по поводу аранжировок. Дело в том, что музыкальная логика группы уже сформировалась в работе над «Клубникой» и «Живыми и мертвыми». «Зомби» требовал совершенно нового подхода, мы оставили новые песни в покое и решили заняться концертами. Я предложил ребятам поэкспериментировать над некоторыми нашими песнями, которые не входили ни в один из альбомов и не игрались на концертах («Некрофилия», «Аленький цветочек», «Люби меня», также над песнями, которые были записаны, но никогда не исполнялись «Медуза Горгона», «Реанимационная машина»). Мы попытались прокатать их на концертах, чтобы выработать новый звук. Были интересные концерты в ДК Горбунова вместе с англичанами, в ДК МЭИ с «Комитетом». Результат получился следующий: мы решили полностью отказаться от саксофона (и сообщили об этом Саше Куницыну, записав его в вечные друзья «Крематория»), стали работать над этими вещами и музыка стала прозрачнее, аранжировки более разнообразными, спектр звучания – от акустики до хард-рока. В то же время создавалось представление целостности. В смысловом плане «Зомби» был построен из 10 маленьких новелл а ля Декамерон – из жизни московских зомби. Все было готово к чистовой записи, мы ждали, когда нам выделят время на студии, но тут нам был нанесен серьезный удар – перед началом работы в студии ушел гитарист Дима Куликов. До сих пор не понимаю, почему так произошло. Мы могли бы поступить следующим образом: можно было бы отписать альбом с Куликовым, а потом он бы ушел (на это Дима был согласен). Но мы решили пригласить человека специально для записи гитарных партий, тем более, что черновик у нас был готов. Просто пригласить гитариста-профессионала для работы в студии, причем времени у нас было в обрез – срочно нужно было отыскать такого человека. Выбор пал на Витю Осипова, достаточно своеобразного музыканта, он очень быстро «въехал», внес свой вклад в аранжировку, внес что-то свое в музыку. Но все равно, прежде чем сесть на студию, мы решили обкатать вещи – чтобы они устаканились, как принято говорить. Мы отправились на гастроли в Сибирь. Первым городом был Улан-Удэ. Нет, далай-ламу нам там не показали… Мы приехали на площадку в 16.00. Аппарата нет. Главного человека, который ВКЛЮЧАЕТ СВЕТ (такой дух есть во всех ДК) – нет. Ничего нет. В 19.00 начало концерта. Аппарата все нет. В половине восьмого в зале выломали дверь, выставили ее горячими лбами – пипл требовал концерта. Наконец в 22.00 аппарат-с изволили прибыть – его быстро выставили, скоммутировали и… сожгли. Для Улан-Удэ это достаточно просто (считай, Григорян, что Улан-Удэ у нас везде! – прим. М. Пушкиной). В живых осталось только двое – портал и маленький комбик. Все включились в него и начали играть. Какой был звук… Но срыв не состоялся. После такого испытания лбов и нервов мы сказали ответственному за концерты в Сибири администратору, чтобы подобного безобразия больше не было. Он размахивал руками и повторял, как заведенный, одну и ту же фразу: «Рок без лажи не бывает!». Но после этого случая больше лажи не было. Все пошло на другом уровне. Следующим городом в нашем турне был Иркутск – он сильно отличается от других своей архитектурой и уровнем населения. У нас там очень много друзей, и в моем понимании Иркутск очень похож на Москву или Питер. Скажем так – этот город является центром «Крематория» в Сибири. Запомнились мне и три концерта в Красноярске. Последний из трех концертов оказался самым коротким в истории нашей группы. Перед нашим выходом на сцену в гримерку вломились какие-то пьяные хмыри и стали требовать с нас деньги. Администратором програм