Поспешу сообщить вам, что это совершенно не так.
Все, что произошло, было очень просто: сразу после того, как я выразил желание последовать предложению Эдвина и снять свои земные одежды, они начали постепенно исчезать, растворяться, и я оказался облаченным в свое собственное духовное одеяние, подобное тем, что я видел вокруг. Эдвин тоже переоделся, и я заметил, что цвет его одежды более интенсивный, чем мой. Платье Рут было таким же, как у меня, и она была в полном восторге от происшедшего. С моим старым другом такая история уже происходила раньше, и его одежда не была для него новостью. Но что касается меня – и я уверен, что с Рут было то же самое – я не почувствовал ни малейшего неудобства или неловкости от такого коренного, как может показаться, изменения нашего внешнего вида. Напротив, все казалось естественным и совершенно нормальным и полностью соответствовало нашему нынешнему окружению, в чем я еще больше убедился, когда мы вошли в дом. Ничто не могло быть более неуместным, чем земное одеяние, в этом здании, помещения и внутренняя обстановка которого были совершенно не похожи ни на что земное.
Когда мы вошли, Эдвина поприветствовал старый друг, который вышел нам навстречу. Эдвин вкратце объяснил цель нашего визита, и нас пригласили посмотреть все, что мы пожелаем.
Наружный вестибюль вел в довольно большой зал с высокими потолками. Со всех четырех сторон, там, где обычно находятся окна, возвышались на некотором расстоянии друг от друга высокие колонны. Внутреннее убранство почти отсутствовало, но из этого не следует, что помещение выглядело неуютно, как барак. Ничего подобного. Пол был покрыт очень мягким ковром со спокойным рисунком, а стены то тут, то там были украшены красивыми гобеленами. Пол был весь занят удобными кушетками, на которых лежали неподвижные фигуры, видимо, крепко спавшие. Между ними тихо ходили несколько мужчин и женщин, наблюдавших за спящими.
Как только мы вошли в зал, я сразу почувствовал, как мы попали под действие голубого луча, от которого исходили необыкновенная энергия и спокойствие. Другой особенностью было полное отсутствие ощущения учреждения с его неизбежным бюрократизмом. Здесь не чувствовалось никакого покровительственного отношения, и у меня не было ни малейшего ощущения, что я нахожусь среди чужих. Те, кто присматривал за спящими, относились к этому не как к вынужденной обязанности, а как к работе, которую они выполняли с любовью и радостью. Все было именно так. Счастливое пробуждение спящих душ доставляло им не меньше радости, чем тем, кто пришел посмотреть на это.
Я узнал, что все «пациенты» этого зала перед смертью страдали от продолжительных болезней. Сразу после смерти они были погружены в продолжительный сон. В некоторых случаях сон следует непосредственно или практически без перерыва за физической смертью. Долгие страдания перед переходом в духовный мир ослабляют разум, который, в свою очередь, влияет на духовное тело. Это неопасно, но сознанию требуется полный покой разной продолжительности. К каждому подходят индивидуально, и он, в конце концов, реагирует на это лечение. В сонном состоянии сознание полностью отдыхает. Неприятных снов и бредовых лихорадок не бывает.
Глядя на это совершенное проявление Божественного Промысла, я подумал, насколько абсурдны земные представления о «вечном покое», «вечном сне» и другие такие же нелепые земные концепции. Этот сон, за которым я наблюдал, земные умы превращают в состояние вечного покоя, в которое переходят души после смерти и находятся в нем в ожидании ужасного последнего часа, дня Страшного Суда. То, что я видел, было наглядным опровержением этого абсурдного утверждения.
Как сказали мои друзья, никто из них не проснулся в этом или другом таком же доме отдыха. Так же, как и я, они не страдали от долгих болезней, и конец их земной жизни был скорым и довольно приятным.
Пациенты на кушетках выглядели очень спокойными. За ними постоянно наблюдают, и при первых признаках возвращения сознания все собираются, готовясь к пробуждению спящего. Некоторые просыпаются не полностью и снова впадают в дремоту. Другие сразу стряхивают с себя сон, и тогда для опытных душ, присматривающих за ними, начинается, наверное, самая трудная работа. До этого момента они только наблюдали и ждали. Во многих случаях проснувшимся нужно объяснить, что они умерли и живы. Они обычно вспоминают свои долгие болезни, некоторые не осознают, что перешли в духовный мир, и когда им осторожно и спокойно объясняют положение вещей, они часто испытывают желание вернуться обратно на Землю к тем, кто по ним скорбит, или, может быть, к тем, о ком они заботились и за кого были в ответе. Им объясняют, что их возвращение ничего не даст, и другие, опытные души позаботятся обо всем, что их так беспокоит. Эти пробудившиеся не так счастливы по сравнению с теми, кто просыпается с полным сознанием того, что произошло. Если бы люди на Земле были больше осведомлены, тогда пробуждающиеся души испытывали бы меньше страданий.
Земной мир считает себя очень продвинутым и цивилизованным. Такое мнение рождается из слепого невежества. Все земное со всеми относящимися к нему вещами принято считать самым важным, а духовный мир рассматривается как нечто туманное и отдаленное. Когда душа, наконец, прибывает сюда, у нее достаточно времени, чтобы начать размышлять над этим. Но пока не настал этот момент, нет необходимости даже беспокоиться об этом. Такова позиция тысяч и тысяч инкарнированных, и здесь, в этом зале, мы наблюдали за их пробуждением из духовного сна. Мы видели, как добрые и терпеливые души стараются убедить этих людей в том, что они действительно умерли. Этот зал – один из многих, где непрерывно идет одна и та же работа, и все это потому, что земной мир считает себя таким просвещенным!
Нам показали другой большой зал, обставленный подобным образом, где спали те, кто пережил внезапную насильственную смерть. С ними обычно труднее работать, чем с теми, которых мы только что видели. Внезапность ухода приводит их разум в большое замешательство. Вместо постепенного перехода их эфирное тело во многих случаях было насильственно вырвано из физического и отправлено в духовный мир. Переход произошел так быстро, что в их жизни, кажется, не произошло никакого разрыва. За таких сразу берутся те, кто посвящает этой работе все свое время и энергию, и в этом зале мы могли видеть результаты их усилий. Если бы люди имели хоть малейшее представление о духовных вещах, их пробуждение было бы более счастливым.
Заверяю вас, что не очень-то приятно наблюдать за тем, как добрые и терпеливые помощники отдают свои душевные, а иногда почти что физические силы людям, совершенно не понимающим того, что они умерли. Это очень печальное зрелище, и я могу за это поручиться, потому что видел все своими глазами. А кто виноват в таком положении вещей? Большинство этих душ, пробыв здесь достаточно долго, чтобы осознать свое новое положение, винит самих себя или тот мир, который они недавно покинули, за терпимость к такой слепоте и глупости.
Эдвин дал нам понять, что мы, наверное, посмотрели все, что хотели, и, сказать по правде, ни я, ни Рут не сожалели о том, что уходим. Нужно напомнить, что мы относительно недавно прибыли в этот мир, и у нас еще не было достаточно опыта, чтобы выдержать такое грустное зрелище. Итак, мы вышли наружу и пошли по дороге, которая огибала большой фруктовый сад, похожий на тот, где я впервые попробовал божественных плодов, но гораздо больше его по размерам. Он находился здесь для тех, кто недавно проснулся, а также для всех остальных, кто желал отведать этих живительных фруктов.
Мне показалось, что Эдвин тратит на нас много времени, может быть, в ущерб своей работе. Но он заверил нас, что то, что он делает сейчас, во многом является его обычной работой – не только помочь людям привыкнуть к новой обстановке, но и помочь тем, кто начинает избавляться от своих старых религиозных представлений и освобождать разум от оков религии. Я был рад это слышать, потому что это значило, что он и дальше останется нашим проводником.
Теперь, когда мы снова вышли на воздух, возник вопрос, оставаться нам в наших духовных одеяниях или вернуться к земной одежде. Что касается Рут, она и слышать не хотела ни о каких переодеваниях. Она заявила, что очень довольна тем, что на ней сейчас, и спросила нас, какое земное платье может быть лучше этого. Мы вынуждены были согласиться с таким сильным аргументом. А что думали Эдвин и я? Мой друг вернулся бы к своей сутане только для того, чтобы составить мне компанию, и чтобы я чувствовал себя, как дома. Поэтому я решил остаться в том, в чем был – в своем духовном одеянии.